Газета Завтра 823 (87 2009)

У ВАС ЕСТЬ ЧТО-ТО ЕЩЁ, генерал? Конечно! "Около года Сталин получал донесения, что Гитлер готовится к войне. Знали даже точную дату нападения - 22 июня". Кто мог знать точную дату, да еще за год до нападения, если сам Гитлер несколько раз менял, пока не остановился на почти наполеоновской? Господь Бог? Информация-то была обильна и разноречива, а источники - порой весьма сомнительны. Вспоминается мне министр железнодорожного транспорта СССР Н.С.Конарев, с которым мы соседствовали на даче. Он тоже негодовал: "Сталина сам Черчилль предупреждал, а он не верил!" Я спрашивал: "Николай Семёнович, а кто Черчилль-то?" "Как кто?" - недоумевал старик. Я разъяснял: "Черчилль всего двадцать лет тому назад был главным организатором интервенции в Советскую Россию. Он, как позже Горбачёв и Новодворская, говорил: "Цель моей жизни - уничтожение коммунизма". К тому же в те дни, когда писал Сталину, Англия уже год в одиночестве противостояла Германии, и Черчилль мог со дня на день ждать вторжения, а потому достопочтенный лорд был жизненно заинтересован стравить Германию и СССР. Можно было верить Черчиллю?". Конарев сопел и молчал. А разве можно было игнорировать тот факт, что Зорге был немцем и, как потом выяснилось, двойным агентом. Национальность - не выдумка мракобесов…

"Сталин даже запретил сбивать немецкие самолёты-разведчики, которые свободно летали над нашей территорией". Да, летали, но кто помнил присягу и хотел сбивать, тот сбивал. Например, Ю.Г.Кисловский в книге "От первого до последнего дня" свидетельствует: "11-я линейная застава в начале 1941 года сбила ружейно-пулемётным огнём 5 (пять) из 28 низко пролетавших над ней немецких самолётов. А один самолёт этой группы был подбит и совершил вынужденную посадку в районе города Сувалки" (с. 38).

Но вот немцы напали, и что? Чтоб, вы, Микояны, знали - за одну только первую неделю войны и только в служебном кабинете у Сталина состоялось 173 встречи, беседы, совещания с политическими, военными и хозяйственными руководителями страны. А ведь разного рода встречи и совещания могли происходить и на квартире у Сталина, и на даче, в ЦК, в Совнаркоме. Ваш родной батюшка побывал за эту неделю у Сталина в кабинете восемь раз.

Из этих дней особенно увлекателен и духовит рассказ генерала о 30 июня. Накануне, говорит, Сталин приезжал в Наркомат обороны и дал там взбучку наркому Тимошенко и начальнику Генштаба Жукову. Это действительно так. Да ведь и было за что! Связь с войсками нарушена, достоверных сведений о положении дел нет… А после этого, говорит, укатил на дачу и там на диван и "впал в прострацию". Это генерал пересказывает своего батюшку.

Тот рассказывал Г.Куманёву: “30 июня у меня в кабинете был Вознесенский. Около четырех часов звонят от Молотова, просят зайти. Идём. У Молотова были уже Маленков, Ворошилов и Берия». Враньё начинается: Ворошилов не мог быть, он с 27 июня по 1 июля находится на Западном фронте в районе Могилёва.

"Вот, - сказал Молотов, - Лаврентий Павлович предлагает создать Комитет обороны и наделить его всей полнотой власти в стране.

Мы согласились. Решили, что возглавит его Сталин. Молотов, правда, сказал, что Сталин в такой прострации, что ничем не интересуется, потерял инициативу(!), на звонки не отвечает".

Это загадочно. Какая прострация? Как это ничем не интересуется и где-то выронил и потерял инициативу? Ведь всего несколько часов тому назад все они были свидетелями взбучки, что Сталин устроил Тимошенко и Жукову. И откуда Молотов мог знать, в каком состоянии именно теперь Сталин, если тот на даче и не отвечает на звонки?

"Никакого упаднического настроения у нас не было", - утверждает Микоян. Вот только один Сталин подкачал: прострация у него.

Поехали к нему на дачу. Безо всякого звонка и предупреждения - вот как я могу, скажем, зайти к соседу Куняеву? Ну, допустим. Война же… Приехали, вошли в дом. И что видят? Сталин сидит в столовой и с удовольствием ест прострацию. "Увидев нас, он буквально окаменел. Голова ушла в плечи, в расширенных глазах явный испуг. Он, конечно, решил, что мы пришли его арестовать". Вместе с прострацией.

И вот, видя человека в таком маразматическом состоянии, государственные мудрецы предлагают ему взять в свои руки всю полноту власти в такой отчаянный для страны момент. Ну, не полоумие ли?

Берия перечисляет состав ГКО: "Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем - Молотов, Ворошилов, Маленков и я". Сталин сразу встрепенулся: "А Микоян? Надо включить!" Ну, как же без него?! Но председателя ГКО почему-то не послушали, и Микояна не включили. Почему? Думается, есть основание полагать, что Молотов или Ворошилов предвидели и гнусную роль, которую Микоян сыграет в проталкивании на ХХ съезде хрущевского доклада, и его гнусные воспоминания, а, быть может, и вот это интервью его сына в "Вестнике Замоскворечья". Но потом-то, в сорок втором году, Микоян, конечно, стал членом ГКО. И оставался им до конца войны - без инфаркта и паралича…

Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ