Газета Завтра 834 (98 2009)

о. НИКОН. Если сейчас наших доверчивых сограждан убеждают в том, что Императорский Дом был сторонником интервенции в Советскую Россию, то в эмиграции Кирилла Владимировича упрекали в том, что он идёт на соглашательство с советским режимом. Изначально позиция Великого Князя Кирилла Владимировича была в том, что он не является Императором эмиграции, он — Император всех русских людей. Взяв на себя звание блюстителя Императорского престола, он выпустил обращение к русской армии, где были замечательные слова: "Нет двух русских армий, есть единая русская армия, стоящая по обе стороны границы". В 1925 году выходит обращение, в котором говорится: "Вновь раздаются призывы в части эмиграции выступить против большевиков на стороне иностранной вооружённой силы. Я открыто заявляю, что я против иностранной интервенции". В конце 1932 года большую бурю в эмиграции вызвало рождественское обращение Императора Кирилла, в котором он говорил, что на Родине идёт большое строительство и преступно его не замечать. Тогда же, в тридцатые годы, в одном из воззваний об армии он говорит, "Да, сегодня эта армия носит название Красной, но на её знамени всё чётче выступает вечное слово — Россия".

Не будем забывать, что главной опорой династии в тридцатые годы была партия младороссов, которая считала необходимым сохранить то лучшее, что уже накоплено за годы советской власти, и соединить с традицией Российской Империи, отсюда их знаменитый лозунг: "Царь и Советы".

Император Кирилл выступал против реванша, против реституции, против мести. Именно поэтому ему приходилось очень нелегко — Императорский Дом терпел нападки как слева, так и, увы, справа.

Касательно контактов с немецкими националистами. Государь понимал, что Первая мировая война, столкновение держав Европы привели к исчезновению трёх великих империй. Он считал, что важно попытаться положить конец этой вражде. Когда на него вышли влиятельные круги, группировавшиеся вокруг генерала Эриха Людендорфа, он посчитал, что не вправе отклонить их поддержку. В круг Людендорфа входил и Гитлер, который ещё не был рейхсканцлером Германии, его политическая биография практически только начиналась. Тогда в окружении Гитлера были сильны прорусские симпатии. Активное влияние на Гитлера оказывал немец балтийского происхождения Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, именно он выступал сосредоточием единения. После ноября 1923 года, мюнхенского "пивного путча" и гибели Шойбнер-Рихтера, настроения Гитлера поменялись, постепенно его позиция стала антирусской, что и привело к известному результату. Конечно, очень легко, исходя из сегодняшнего дня, из знания о том, что произошло в дальнейшем, обвинять кого-то в недальновидности, "не тех" контактах. Но как минимум это не очень честно.

Вторая мировая война сильно расколола эмиграцию. Многие русские люди оказались в разных лагерях. Очень сложное положение с русскими эмигрантами было в оккупированной Франции. Многие были арестованы, в частности, в концентрационный лагерь был помещён секретарь императорской семьи контр-адмирал Георгий Граф. Группа эмигрантов обратилась к Великому Князю Владимиру Кирилловичу с просьбой выпустить обращение к соотечественникам, в той или иной степени поддерживая освободительные чаяния, связанные с Германией. Не желая ухудшать ситуацию и положение русских во Франции, понимая свой статус, Великий Князь выпустил очень короткое обращение, смысл которого сводился к тому, что сами русские должны воспользоваться ситуацией и освободить Россию от коммунизма. По сравнению с декларациями многих белых генералов, высказываниями иерархов Русской Православной Зарубежной Церкви, обращение Великого Князя самое умеренное и самое короткое. Но спекуляции на тему коллаборационизма продолжаются. Надо сказать, что Великий Князь всё время пребывал фактически под домашним арестом в своём имении в Сен-Брияке. Тем не менее, он делал всё, чтобы облегчить положение русских военнопленных, которые были в концлагере на острове Джерси. В 1944 году он фактически был интернирован в Германию, как пишут "ему было настойчиво рекомендовано выехать в Германию".

Любой непредвзятый исследователь увидит, что и подобия коллаборационизма не было. Мы прекрасно знаем, как в послевоенной Франции очень придирчиво проверяли всех на сотрудничество с оккупационной администрацией. Показательно, что Великому Князю не было предъявлено никаких претензий.