Газета Завтра 839 (103 2009)

В 1980-м Народному артисту СССР Рашиду Бейбутову была вручена Звезда Героя Социалистического Труда. О чем он думал в минуту награждения? Возможно, вспоминал ту давнюю ночь в Индии, поезд и голоса, повторяющие его имя?

Рашид Бейбутов скончался 9 июня 1989 в столице Азербайджана. Певец похоронен на аллее почетных захоронений Баку, где покоятся Гейдар Алиев, Кайсын Кулиев, Магомаев…

В силу законов природы не так уж много осталось людей, которых с песнями Рашида Бейбутова связывают личные романтические воспоминания. По времени — это певец прошлого века. Голос из прошлого. Но он заслуживает самого тщательного и любовного изучения.

Поэтому, услышав за окном странный напев "Аршин Мал Алан", не удивляйтесь, откуда он возник, даже если живете на последнем этаже. Это — зов Высокого Искусства. Голос вне времени и пространства. Голос Рашида Бейбутова.

Евгений Ликов НИ СОВЕСТИ, НИ РИСКА...

Деятели отечественного сontemporary art'a любят панибратски назвать область своей материальной заинтересованности словечком "совриск", как бы подчеркивая этим личную преемственность и акторам русского авангарда, и комиссарам, затянутым в черную кожу перверсий bdsm, и сексуально раскрепощенным пролеткультовкам, вынужденным прибегать к сокращениям чуждого и слишком сложного для них русского языка в повседневном "колхозном" общении бытового свального греха.

Однако лингвистическая нечувствительность нынешних "комиссаров современного искусства" играет с ними те еще шутки. Например: термин "совриск" вполне комфортно допускает содержание в себе понятий "совесть" и "риск".

Так вот: ни совести, ни риска нынешнее жюри национальной премии в области современного искусства не продемонстрировало! Премия Кандинского за этот год не ознаменовалась скандалом, но зато и не обрела статус эстетически значимого события

Что скрывать? — интрига в "ПК-2009" была. И весьма нешуточная. Прошлогоднее вручении Премии Алексею Беляеву-Гинтовту, как все мы помним, вызвало протяжный вой биомассы дегтярно-осмоловского разлива и смрадный выхлоп арт-зомби Андрея Ерофеева, которого даже деградировавшая до уровня теплотрассы Третьяковка не смогла с некоторых пор держать из гигиенических соображений.

Была надежда, что в этом году мы сможем стать свидетелями того, как жюри Премии прислушается к тайным эманациям сложносокращенного слова "совриск". Повод для этого был: проект арт-группы Tanatos Banionis "Божественный ветер", посвященный не столько "воспеванию подвига камикадзе" в узком смысле, сколько утверждению традиционных сверхличных ценностей интернационального воинского мужского братства, нес в себе такой заряд положительной энергии, что он мог смести всё заботливо выстраиваемое здание современного искусства Эрефии.

Напомним вкратце, в чем была суть мультимедийной инсталляции "Камикадзе" (а именно так по-японски звучит русское "Божественный ветер"). Пятерых девушек в течение двух месяцев татуировали пять мастеров, избрав темой картинок японский воинский дух конца Второй мировой войны, помноженный на средневековый аристократический обычай самурайского презрения к смерти.

Но не только девушки и их изображения стали экспонатами скандальной выставки "Танатосов". Экспозиционное пространство органично включило в себя фильм, повествующий о процессе работы над моделями и побудительных причинах данного радикально-милитаристского высказывания, усиленного анимационным шедевром, поэтически осмысляющим превращение всадника-самурая в летчика-камикадзе. Авторы проекта заставили умирать сюжет "муви" в "печати" на коже добровольных "смертниц ради правого дела", а их прощание с прошлой жизнью иллюстрировалось разбитыми чашечками для сакэ и каллиграфическими "валентинками" богине Аматэрасу.

Увы! Ультраправое заявление Tanatos Banionis осталось чуждым женственному уху "кружков" жюри. Сыграла ли тут роль обычная трусость и нежелание вновь "подставиться" перед либеральной общественностью, или было что-то более глубокое? Присущее, так сказать, имманентно процессу формирования высказываний в "современном искусстве"?

Когда прошлогодний защитник Гинтовта Александр Боровский говорит о том, что сontemporary art допускает радикализм только левого толка, он опирается на знакомство с предметом. Но он не объясняет, почему праворадикальное высказывание в принципе не легитимируется контекстом "совриска".

А дело ведь вовсе плохо: левый дискурс способен придать значение любому высказыванию, кроме мужского. Левому дискурсу чужда идея иерархичности; плебея воротит от аристократии; холуй не любит насилия, ибо хорошо понимает: сила — единственное, что может заставить принять некое человекоподобие представителя той среды, где термин "бастард" бессмыслен.