Газета Завтра 891 (50 2010)

     Здесь хватает разнообразных культурных аллюзий. "Берберские танцы и ночи Магриба", загадочное индейское племя пираха, в чьём языке отсутствует счёт и нет слов для обозначения цветов — только "светлый" и "тёмный". Проклятые поэты и антиутопии, Хемингуэй, Грэм Грин и "Пер Гюнт". Что интересно, в поэтике Ионова-Лешего всегда были заметны символистские влияния, а Ибсен, если верить Андрею Белому, один из тех, с кого и открывается литературная школа символизма.

     Мир "Улицы Верхних Полей" полон опасности, смерти, тления. Снова в ходу жуткие строки альбома "Азбука страха" авторства Радована Караджича про то, что "нет больше смысла в страхе перед смертью и вечной тьмой: всё, что ждет нас там, уже произошло с нами здесь..."

     Вокруг тревога, напряжение, агрессия, соблазны, "багровый занавес неба", а на улице либо зной, либо промозглая холодная осень. Да и почти одноимённая альбому улица юго-востока столицы — явно не самое уютное и безопасное место в городе.

     Героя окутывает ядовитый аммиак, его навещает Красный рыцарь, персонаж ряда произведений цикла о короле Артуре, наделенный чертами, которые в кельтской традиции присущи представителям страны мертвых, перед ним раскрывает двери "хтоническая Европа". Даже фраза "У меня всё в порядке, чувствую новый эон" из "Наш человек в Гаване" — скорее ироничное отношение к кошмару, нежели надежда на свет в конце тоннеля.

     К концу пластинки концентрация хаоса нарастает — не сулящий расслабления "Сезон гроз" и "50 км на Север" — просто-таки марш-бросок к Ultima Thule.

      Однако последним номером неожиданно возникает умиротворяющий "И мир на земле". Так в финале "Азбуки страха" звучала неожиданная версия "Осеннего драйва" про "милый берег родного дома", а последний альбом группы "Огонь" — "Заживо", местами совершенно остервенелый, завершался: "Я вернулся к тебе, милая, злое сердце обогрей".

     Как говорится, потеряй надежду — и потеряешь страх. Отменить возможность реализации не может самое плачевное состояние мира. Сквозь сумерки, серый полумрак времени проявляются образы Иного.

function countCharacters { var body = document.getElementById ('gbFormBody') if (!body !body.value) return; jQuery('span#gbFormCount').html (body.value.length) if (body.value.length = 2500) body.value = body.value.substring (0, 2499) } setInterval (countCharacters, 500);

1

Сергей Угольников НЕКАНДИЦИЯ

Премии в области искусства и их лауреаты запоминаются, в основном, после скандалов. В этом году никакого скандала не случилось: премиальные результаты были предсказуемы заранее. Ну, разве что повеселили своей недалёкостью периферийные суфражистки, одна из коих даже отхватила половину призового фонда, всё равно это мелочь. Главный результат: очередная демонстрация того кризиса, из которого не может выйти "современное искусство". Идея разделить искусство (которое всегда является политикой) по английскому принципу на два клана: консервативные реалисты и либеральные актуальщики, дабы они совместными усилиями толкали сизифов камень искусства к зияющим высотам, не прокатила. Россия — не Америка и не Англия, телега получилась с явным креном, а в болоте увязли все. Диспропорции заметны не только по тому количеству актуальных финансов, что без грусти отчалили в Пермь, но и по сегрегации зрительской субкультуры либеральных выставок. Если всего-то пару лет назад сия с трудом взращенная аудитория, обозначалась термином "хипстеры", то сейчас слово "хипстер" не употребляется без прилагательного "грязный", стало быть не стоило и огород городить.

     Проблема — не только и не столько в персоналиях кураторов процесса, она лежит на более глубоком уровне. Вечно присутствующий конфликт культуры и искусства (самая узнаваемая иллюстрация которого — фильм Чарли Чаплина "Новые Времена") не даёт ответа на вопрос, можно ли любую жизнедеятельность мартышки, неспособной к работе на конвейере, считать искусством? В какой мере социальная культура должна отчуждать от себя ("репрессировать") политическое искусство? Можно ли считать, что разрушение культуры (воплощение которого горящий клуб "Хромая Лошадь") является актом искусства, а владелец увеселительного заведения — главный деятель contemporary art'а? "Господа, мы горим", — читается в глазах галеристов. Действительно, если спокойно произносится, что "Дейнека — не искусство", то ещё проще воспринимается бред из телеящика, что "при советском режиме Дейнеку запрещали, и он был знаком зрителям только по "Купанию красного коня"(!).