Газета Завтра 896 (3 2011)

На наших глазах планетарными географами стали программисты, а инженерами человеческих душ — создатели компьютерных игр. Научная фантастика ныне переживает упадок жанра, поскольку не поспевает за скоростью "цифровых изменений": десять лет назад мобильный телефон был дорогой игрушкой для избранных, а сегодня сотовая связь доступна для трети жителей самого бедного на планете африканского континента. Полуграмотные, они уже владеют цифрой! Бурный расцвет переживает "фэнтези" — жанр литературы, в котором действие происходит в вымышленном ("потустороннем") мире. Это можно трактовать и так — протестные "души" ищут иные образные пространства, чем те, которые даёт им нынешняя, в том числе и цифровая реальность. Статистика сайта "Самиздат" впечатляет: прозаики-фэнтезисты — абсолютные лидеры по числу представленных произведений (более 50 тыс. файлов). Для сравнения данные о другой жанровой литературе: детективы — 5 тыс. произведений, любовный роман — 6 тыс., сказки — 12 тыс., постмодернизм — 1,4 тыс. Перед нами картина "коллективного бессознательного" самодеятельного "коллективного автора". Этих людей не останавливает несоизмеримость затраченного труда и полученного результата. Чем же для них является художественное слово? Видом личной психотерапии? Возможностью высказаться? Фактом "медитации" и "прорыва" в иной мир?

И всё же это величайшая загадка: почему человечество выбирает не ключевую воду, а сдобренную химическими присадками газировку; почему сбивается в противоестественные людской природе мегаполисы, а не организовывает свою жизнь в согласии с природой; почему отдаёт предпочтение не глубокому и честному рассказу (Всеволод Иванов, "В Ледяном походе"), а коммерческой поделке (фильм "Адмирал")? Но, впрочем, так ли уж безупречно было наше слово? Когда-то, на заре человечества, слова имели глубокий и вполне определённый смысл, они несли огромную силу воздействия. Но со временем произошла девальвация — история литературы украшена не только шедеврами, но и лживыми и пустыми книгами, а профессия журналиста в массовом общественном сознании справедливо считается продажной. Цифра кажется более надёжной, определённой и точной в отличие от девальвированного слова; цифра, конечно, не допускает никакой "свободы" и, тем более, никакого "выбора", обещая взамен чёткость и порядок — как на пресловутом штрих-коде.

Оцифрованное человечество уже не ищет ни смысла жизни, ни национальной идеи — поиски последней в России, вспыхнувшие было в середине 90-х гг., вдруг плавно сошли на нет. Это говорит только об одном — национальная идея "найдена", в обществе достигнут "консенсус"; большинство молчаливо соглашается с тем, что суть смысла существования страны и человека — в увеличении его личной "цифры" (списки олигархов с их материальными активами, списки политиков с их "рейтингами" и пр.). "Простой" человек как трудовая единица ещё интересен обществу, но как обладатель уникального духовного мира — уже нет. Правда, Бог никогда не был цифрой, но всегда Словом; безбожные литературные эпохи (например, советская) всё-таки несли идеальную надобыденную культовость, пусть даже и враждующую с традиционной религиозностью. А вот в оцифрованном мире Богу не находится места, религия, как и художественная литература, превращается в некий весьма смутный (и "смирный") сегмент общественного сознания. Религиозны ли американцы, чья родина является центром мировой информатизации? Да, безусловно, но эта религия — протестантская, в которой цифра накопленного богатства была залогом спасения души. Америка — страна, основанная сектантами, и ныне там действуют 635 деноминаций христианства.

"Я тебе подарю книгу "Апокалипсис от А до Я". Великолепное издание!", — вполне серьёзно говорила одна из слушательниц Хабаровской студии "Содружество", когда после диспута о поэзии Пушкина православный бард Виталий Никуляк исполнил несколько печальных песнопений. Мысли о скором конце света ещё никогда не захватывали такое количество пишущей и сочиняющей братии. Потому что в цифровом мире, да, "человек отменяется", достаточно его "картинки". Вот и у нас в стране медиа-пропаганда первых лиц государства достигла невероятных высот, по сравнению с которыми меркнут культы советских времён. Вместо работы по руководству страной мы видим теле-симулякр, вместо реальной политики — бутафорию.

В любых теоретизированиях подобного рода важно не сбиться с пути, не свернуть в сторону от цели (истины), важно не растерять и сохранить себя. Нужно честно смотреть в глаза опасности, пусть даже в нашем случае — это всего лишь "интеллектуальная угроза". Если процесс "оцифровки" человека изменить невозможно, то мы должны его осмыслить и описать, если же мы можем на него как-то повлиять, мы должны понять, что в наших силах сделать.

Посмотрим на проблему с другой стороны: есть ли у слова какие-то преимущества по сравнению с цифрой?

Есенин:

Стою один среди равнины голой,

А журавлей относит ветер в даль,