Газета Завтра 9 (1213 2017)

Речные писатели

Михаил Тарковский

2 марта 2017 0

в стихиях Русского Слова

К 80-летию (15 марта 1937 г.) и дню памяти (14 марта 2015 г.) Валентина Григорьевича Распутина мы публикуем отрывок из очерка о Распутине и Викторе Астафьеве "Речные писатели" известного сибирского литератора Михаила Александровича Тарковского.

Так случилось, что в двадцатом веке именно эти писатели взяли на себя ношу великой русской литературы и, поразив своими книгами самых щепетильных читателей, стали настоящими классиками. Литература наша, всегда жившая живым, настоящим, исконным, отторгая город с его элитарностью и западными веяниями, обманула цивилизацию и проложила себе основное русло через Сибирь — край, где русское ещё сохранилось нетронутыми очагами, как клочками, местами оставался соболь после убийственного перепромысла в начале двадцатого века.

Сто раз говорено, что город, пусть самый красивый и значимый, — человечье детище и наследует все человечьи грехи. В отличие от него природа — творение Божие, именно поэтому такая мощь и исходит от неё, и, питая художника, она заставляет соответствовать, равняться, а иногда и выстраивать себя заново. Эта нечеловечья мощь ярче всего проявляется в сибирских реках, не только могучих на вид, но и важнейших по сути, поскольку от них напрямую зависит жизнь в этих суровых краях: это реки-дороги, реки-кормилицы, реки-учителя… И чтобы до конца понять двух русских писателей Астафьева и Распутина, надо хорошенько представить, что такое для Сибири реки Енисей и Ангара.

Итак, главный фарватер русской литературы прошёл именно по этим великим водным жилам, за каждую из которых будто отвечал свой писатель — за Ангару — Распутин, за Енисей — Астафьев. Страшное географическое противоречие современной России — смещённость Центра к Западу, тогда как самые непостижимые и глядящие в будущее территории расположены от него далеко к востоку. Однако для таких людей, как Астафьев и Распутин, центр жизни там, где живут они сами, а главное — где живут их герои. Герои Астафьева, его необыкновенно личностной автобиографической прозы крепчайшими жилами привязаны к "Батюшке-Анисею". И мощь эта человечья, да и литературная, происходит именно от этой непостижимой реки.

До сих пор идут споры, что считать Енисеем: сам Енисей от Кызыл-Хэма или Ангару, вытекающую из Байкала и впадающую в Енисей вблизи Енисейска, удивительного города-музея, бывшей столицы Енисейской губернии.

Судьбы Енисея и Ангары и схожи, и различны. По этим рекам шло освоение Сибири с запада, по ним испоконно лепились станки, расположенные друг от друга на расстоянии, удобном для смены коней, и именно на этих берегах, прижатых тайгой к воде, и жила-развивалась русская жизнь со своими радостями и горестями.

Пожалуй, Енисею в борьбе с беспросветным человечьим бездушьем повезло больше, чем Ангаре, единственной вытекающей из Байкала реке, что, особенно с воздуха, поражает на выходе своей ясно-синей водой. В отличие от Енисея, прямого, как труба, она по-женски разливиста, изобилует островами и протоками, и меж коренными берегами, называемыми матерόй (от слова материк), здесь необыкновенно широко. Она вся — как Енисей в Вороговском многоостровье — удивительном месте чуть выше впадения Подкаменной Тунгуски. Здесь, за знаменитыми скалистыми "щеками", непомерная ширь меж коренными берегами, а огромный разлив изобилует островами, протоками, тальниковыми поймами.

Покосы на Енисее — узкие полосы заливных лугов. Многие из них расположены далеко от посёлков, так что зимой ещё замучаешься сено вывозить на коне или снегоходе — дорог-то нет. Ангара в этом смысле идеальна для сельского хозяйства — огромные покосы прямо на островах, живи и ставь сено в одном месте и под боком. Именно на таком острове и происходило действие повести "Прощание с Матёрой". Протоки же меж островами образуют прекрасные рыбьи нерестилища, а сколько зверя в поймах, сохатого и всякой прочей живности — любой охотник позавидует! Живи не хочу. Недаром целый ангарский уклад сложился на этих красивейших берегах, необыкновенно яркий и крепкий. На Енисее, уходящем к Ледовитому океану, эта основательная нота прекращается — начинается остяцкий Север, где всё перебивает приполярная промысловая нота — охотничье-рыбацкая.