Газета Завтра 910 (17 2011)

В.Б. Сейчас я признаю, народная русская культура вымерла, везде, от глухого села до столичного мегаполиса. Её нет и уже не будет. Возможна ли новая великая русская литература без народной культуры? Ведь все наши гении держались на фундаменте русской народной культуры. Сейчас, может быть, будут гении у татар, у кавказцев, у азиатов, у них еще жива народная культура. А наши молодые писатели на чем держаться будут? Какое нынче дно у нашего национального родника?

Е.И. Очень верно ты сказал. Надо надеяться на русский язык. И потом, почва-то русская осталась, кто-то живет на этой почве. Будет и новое почвенничество. Почва — это всего 2 метра в глубину от силы. А накапливалась она — веками. Разрушить, срыть эти два метра легко, немцы и вывозили нашу почву в Германию. А восстановить её — невозможно. Такая же была у народа — песенная почва. Все пели, во всех деревнях. Хор — это прообраз общества. Там была и своя дисциплина во всех деревенских старушечьих хорах. Право первого голоса, потом шли подголоски. Вторые голоса, третьи. И не дай Бог сфальшивить. Это был великий почвенный русский архаизм. И он ушел под землю. Боюсь, навсегда. Что поют молодые нынче, лучше не слушать, это не народная культура. Это попса. А ведь были еще народные игры. Ребячьи игры. У нас в деревне мужики занимались, конечно, землей, скотом и делали еще балалайки. У нас в деревне два Героя социалистического труда. Это Матрена Федоровна, которая была директором МТС (мужская, между прочим, работа), и я. У нас в деревне вырос министр здравоохранения Таджикистана Петька Исаев, фронтовик, 1924 года, был доктором наук. У нас были свои журналисты, художники. У нас был свой генерал. А полковников целая уйма. И всё из одной деревни. И так по всей Руси великой. Вот откуда и вырос Советский Союз. Из русской деревни. А сейчас из нашего Коршунова едут в Москву гастарбайтерами работать...

А какие были поля. Речки, луга, какой лес. Небо как бы уходит по вечерам в нашу землю. Тоже засевает почву своими злаками. А какие были песни, поговорки, какие сказки рассказывали. Как тут не вырасти великой литературе. Где есть почва, там есть и литература. Я бы поправил, со ссылкой на нынешний беспредел: какая почва, такая будет и литература. И ведь совестливый был народ. Не надо никакой милиции. Вся силовая структура не нужна, когда у человека есть совесть. Вся мировая литература на совести держится. Особенно наша русская.

В.Б. Ваши поэмы написаны с позиции простого мужика, со времён Степана Разина готовящего себя к бунту против угнетателей, побиваемых в конце концов "кремнем", в который обратились вековечные народные слёзы… Где сегодня этот кремень-мужик? Вы довольны своей судьбой? Что еще не успели сделать? О чем сожалеете? Чего не сумели добиться? О чем мечтали?

Е.И. Не было времени на мечтания. Я же деревенский мужик. Одно дело — мечтать, другое дело — работать. Вот я и работал. Постоянное чувство труда и дороги. Я, как возчик, как ямщик, всю жизнь вез какой-то груз. Я был обязан — народу, государству, Богу. Надо всё необходимое людям сказать в метафоре, в образе. Помню стрельбище в Австрии 1945 года. Мертвая , покрытая металлоломом земля. И стрельбище это разрастается. Это огонь продуманного уничтожения всех людей. Кто это задумал? Почему мы следуем его приказам? Почему уничтожаем землю? Что нас ждет? Апокалипсис? И постоянный образ пули (кстати, он есть и у Проханова), пули, направленной на всех. Какие уж тут мечтания. Мечты — это цветочки, лепесточки, это не для меня. Надо спасать землю. Все хотят написать красиво. Но бывает и неуместная красота. Разрушительная красота. "Суд памяти" — у меня осознанно там образов нет, есть понятия.