Газета Завтра 920 (27 2011)

Кирилл Серебренников рожден, чтоб сказку сделать былью. В его "Золотом петушке" само слово "сказка" звучит из уст Звездочёта как кощунство, насмешка над даром актуализировать все и вся. У Кирилла Серебренникова — без дураков! все по-настоящему. Царь Додон — так это настоящий генералиссимус в парадном белом кителе и в белых брюках с красными лампасами. Таким он напомнил Серебренникову, по его признанию, Гитлера и Каддафи. Была ли Шемаханская царица ("почти персонаж комикса" — по мнению режисёра) в белом брючном костюме, черных очках и золотом кокошнике на голове Евой Браун или Анной Чапман — режиссёр не уточнил. Войско воеводы Полкана в воображении Кирилла Серебренникова — так это быдляк, тупые солдафоны-генералы, кители которых, как ёлки на Новый год, увешены аксельбантами и наградами. Похоже, столь дерзкие и актуальные драматургические находки немало раззадорили режиссера-постановщика. Чтобы и зрителю не было скучно, он нашпиговал "Золотой петушок" экшеном. То царя Додона пакуют в гроб хрустальный, то распаковывают из гроба, то царя обносят похоронными венками, то надевают на царя, сбирая его в поход, бронежилет, то бронежилет меняют на клобук патриарха, то царь-патриарх размахивает кадилом… Рота почетного караула при этом неугомонно ходит маршем по сцене и режет пространство знамёнами, военно-танцевальный ансамбль пускается в пляс, расталкивая артистов хора… От экшена уже в глазах рябит. Но всё это оказалось лишь цветочками! В третьем действии Кирилл Серебренников перепрыгнул на другой уровень. Бракосочетание царя Додона и Шемаханской царицы пошли приветствовать бригада бойцов "Черные псы", отряды в халатах химзащиты с ружьем на груди, даже "Тополь-М" протащили по сцене, и дети в надутых, как шары, пластмассовых масках на лицах несли в руках леденцы на палочке.

В этом буйстве постановочных фантазий режисёра хотелось спрятаться хотя бы за музыку. Волшебную, тихую, сказочную, полную чудесных лейтмотивов. Но музыка сама хотела вырваться из оркестровой ямы и спрятаться куда-нибудь за кулисы.

Кирилл Серебренников признавался, что в "Золотом петушке" ему интересен был царь Додон, его внутренний мир. "Мне кажется, в этом персонаже скрыто много психологических нюансов, поэтому мы хотим представить его не буффонной, гротескной фигурой, а более глубокой". Но видно, Кирилл Серебренников сам без царя в голове. Собирать вслед за ним паззл на тему "Золотой петушок" и думать о царе Додоне, о внутреннем мире царя, всё равно, что курице на насесте мечтать о звёздах. Тем более нелепо связывать с "Золотым петушком" от Кирилла Серебренникова имена Николая Римского-Корсакова и Александра Пушкина.

Римский-Корсаков завершил партитуру оперы "Золотой петушок" в 1907 году. Это было время, когда композитор с болью и отчаяньем переживал революционные события 1905 года, начало крушения царской России, исчезновение в самом воздухе царской России идеалов, которым композитор прослужил всю свою жизнь. "Под маской Шемаханской царицы, — писал критик Борис Асафьев, — сладко запела вся разлагавшая чувства и естественную силу страстей эпоха". Либеральные деятели искусств подхватили в опере Римского-Корсакова сатиру на самодержавие и незамедлительно подняли "Золотого петушка" на щит борьбы за общечеловеческие ценности. Первая постановка оперы состоялась в Московской частной опере Сергея Зимина (1909 год), уже после смерти композитора. Премьеру предварял анонс: "Последняя опера Н.А. Римского-Корсакова "Золотой петушок", не принятая к постановке на Императорских сценах, пойдет в наступающем сезоне в оперном театре г. Зимина".

Прошёл век. Умению конвертировать в оффшорах русскую боль в радость космополита либерал не разучился. Либерал ещё раз поднимает "Золотого петушка" на щит борьбы за общечеловеческие ценности. "Золотой петушок" от Серебренникова называют сегодня "социально-политическим памфлетом". Кирилл Серебренников — обличитель! Обличитель с хлопушками в руках — кого? Чего? Власти? Армии? Вечной России? В его мучительно фрейдистском сне в летнюю ночь о знаках любви и жажде милитаризма зрителю предлагают искать обличения. "Я спросил: "Вы хотите, чтобы был взрослый спектакль? — рассказывал Серебренников о встрече с руководством Большого театра. "Да". — Вы хотите, чтобы всё это звучало, когда зал заполнит буржуазная публика? "Да". — Вы уверены, что не боитесь их реакции? "Да". Тогда я решил, что мои руки развязаны". Кирилл Серебренников, бесстрашно развязав руки, впал в азарт мальчика Кая, которому никак не удавалось сложить слово "вечность". В неконтролируемом угаре документализации и попыток превращения оперы в перформанс режисёр не заметил, что совершил хуже, чем преступление. Он ошибся. "Буржуазная публика" — не целевая аудитория Большого театра. Пафос ожидаемой реакции сник, так и не успев родиться. А зритель, приняв после первого акта на грудь "Мартини", понять не мог, зачем его натаскивают ловить чёрную кошку в чёрной комнате, где никакой кошки нет?