Газета Завтра 922 (29 2011)

Надо сказать, что кампания касалась лишь самых "верхов" элиты. Так, евреи не допускаются в несколько самых элитных институтов и на избранные факультеты университета. Во всяком случае, я не слышал ни об одном случае, когда ребенок не получил бы высшего образования из-за того, что один из его родителей — еврей. В значительной степени это происходило на моих глазах. И я часто тогда задумывался над тем, что это такое — выполнение инструкций, спущенных "сверху", или инициатива "снизу"? И, наконец, я пришел к выводу, что и то, и другое. Выросла новая советская элита. Она думала о своих местах и о местах для своих детей и видела, что свободных мест остается маловато. Например, во время войны в партию иногда вступала целая воинская часть. Так многие люди оказались в партии, то есть в элите, не имея идейных коммунистических убеждений, или движимые патриотическими эмоциями. Потом это обрастало "идейными" соображениями. И часто людям казалось, что они действуют из-за идейных соображений. Характер этих "идейных" соображений можно представить себе на основании цитат, приведенных в книге. Например, автор цитирует М.С. Агурского: "Можно ли было ожидать, что народ, давший уже при Советской власти и политических лидеров, и дипломатов, и военачальников, и хозяев экономики, согласится на состояние сословия, высшей мечтой которого было получить должность заведующего лабораторией в ЭНИМСе или старшего научного сотрудника в ИАТе. Евреи были задавлены и унижены в гораздо большей мере, чем все остальное население". И автор комментирует: "На первый взгляд, это утверждение может показаться безнадежно неверным и, возможно, безнравственным. Некоторые депортированные народы по-прежнему жили в ссылке. Некоторые христианские конфессии были официально запрещены. У многих кочевых сообществ насильно отбирали детей. Большинству советских граждан не разрешалось жить в больших городах, не то что работать в элитных научно-исследовательских институтах. А большинство сельских жителей, независимо от их национальности, не имели паспорта и являлась государственными крепостными". Автор далее разъясняет: "Евреи не были задавлены в большей мере, чем остальное население, но они ощущали себя более униженными по причине их более высокого и более уязвимого положения в советском обществе. Надо представить себе и психологию народа, прошедшего Великую Отечественную войну под руководством своих, какими бы они ни были, политиков, лидеров и дипломатов, и военачальников, и хозяев экономики, когда он сталкивается с подобным, плохо скрываемым от зрителя, отношением, разлитым во всей тогдашней жизни". Мне кажется, что автор не прав, когда считает, что утверждение М.С. Агурского, "на первый взгляд, может показаться,.. возможно,.. безнравственным". Оно и было безнравственным. А таким настроением была проникнута большая часть тогдашней элиты. Это и давало почву для идеологии, питавшей антиеврейские меры "снизу".