Газета Завтра 930 (37 2011)

На страницах книги мы встречаемся с совершенно разными людьми: разного поколения, разных сред. Ни один историк Церкви труд отца Тихона не обойдёт. Да, он не является учебником по церковной истории, но, между тем, он даёт бесценные знания. Например, о связи Троице-Сергиевой лавры и Псково-Печерского монастыря через митрополита Иоанна, которого я ещё помню с детства как наместника Троице-Сергиевой лавры, и через игумена Савву, которого я тоже ещё в детстве застал и помню и в лавре, и у себя дома, у родителей, и в Печорах. Я верю, что ещё при нашем поколении будут причтены к лику святых многие герои книги: и схиигумен Савва, и архимандрит Иоанн (Крестьянкин), и весь сонм псково-печерских святых…

Но эта книга называется "Несвятые святые". Мы видим людей и в минуты их слабости, от которых никто не защищен, и в минуты их подвига. Видим и тех, кто, встретившись с Церковью, не выдержал этого испытания. Мы видим людей совершенно неожиданно появляющихся на страницах этой книги: Булат Окуджава, скажем, или Андрей Битов.

Читатель увидит в этой книге, конечно, и фрагменты будущего патерика ХХI века, и просто живую, современную, очень талантливую литературу. В ней есть и фрагменты мемуаров, и фрагменты исповеди, и фрагменты проповеди, и притчи. Она написана не просто Богом упоённым человеком, а человеком, упоённым церковной жизнью, жизнью монастырской. Здесь есть ощущение церковной жизни во всей её красоте: в красоте её крапилов, в красоте запаха ладана, в церковной живописи и, конечно, в красоте той иконы, которую открывает для себя человек в лучшие минуты и секунды его. Язык рассказов отца Тихона многогранен. Это и завораживающая непринуждённость речи, которая незаметно втягивает тебя в эту жизнь. Это и речь, который вбирает в себя красоту и строй церковнославянского языка. Это и живое современное красноречие вплоть до того жаргона, которым говорят батюшки, прошедшие узы тюремной жизни.

Здесь не знаешь, что делаешь чаще, когда читаешь эту книгу: плачешь, или смеёшься. И, безусловно, на протяжении всей книги радуешься, что в той невозможной среде, какая была в 60-е, 70-е, 80-е годы, были явлены такие удивительные угодники Божии. Радуешься, что есть отец Тихон, который может это всё вспомнить и запечатлеть так весомо, ярко и талантливо.

С большой благодарностью также хочу обратиться к издательству — книга издана блистательно. Фотографии не просто хорошо подобраны — они возникают в нужное время и в нужном месте. Упоминается какой-нибудь юродивый, и мы видим перед собой дивные лики тех, кого действительно можем встретить возле монастыря. Эта книга станет не только украшением церковных лавок, но и наших домашних полок, и мы будем её читать и перечитывать, — что самое главное.

Людмила Проханова -- Слава Богу за всё!

Воскресение. Я стою у ворот храма Пресвятой Троицы, что в селе Троицком. Высокое синее небо и колокольня, стройная, белая, и храм, как лебедь, на берегу Клязьменского водохранилища. Сладко щемит сердце. Слезы умиления. Красота Божия… Кладу поклоны. "Благодарю Тебя, Господи, за всё…" Что добралась до храма, созерцаю его, слышу звон колоколов, и сейчас начнется служба.

С поклонами вхожу в храм. Полумрак. Знакомые лица с приветливыми улыбками. Молча раскланиваемся. Все тихо передвигаются по храму. Подают записки, ставят свечи, прикладываются к иконам. Все спокойно, чинно и благоговейно. Я встаю в первые ряды, чтобы видеть великолепный иконостас и слышать каждое слово службы, и когда открываются Царские врата, видеть престол и службу в алтаре.

"Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков"… Раздается из глубины алтаря знакомый голос протоиерея Владимира. "Аминь" (истинно), — отвечает чтец и начинает читать часы.

Храм постепенно наполняется прихожанами. Никакой суеты. Все тихо и спокойно. Идет проскомидия — приношение или приготовление; таинство в алтаре, закрытое от взоров прихожан. На проскомидии идет поминовение живых и умерших. "Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею Честною…" Поэтому очень важно успеть подать записки на проскомидию.

Продолжают читать часы. Дьякон, позванивая кадилом, обходит весь храм. "Облагоухай нас, Господи, благодатию Духа Твоего Святаго".

Прихожане, приклонив главу, обращаются к дьякону. "Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою"… Благослови, владыко!" — слышим восклицание дьякона. Начинается Божественная литургия. Все устремляют взгляды на иконостас, и все начинают молиться.

Великая ектения — протяжное моление. Вместе с хором народ поет: "Господи, помилуй" — после очередного моления диакона или священника. Хочется запомнить каждое слово. И любимое: "Благослови, душе моя, Господа…" — стараешься петь с хором.