Газета Завтра 956 (10 2012)

В один из февральских вечеров в программе «Время» Екатерина Андреева (дочь зампреда Госснаба и домохозяйки, а в 90-е — гневная воительница с советским прошлым) употребила прежнюю свою пассионарность на невинную реплику о капризах погоды. Вот-де сегодня температура в Москве опустилась до самой нижней точки за всю нынешнюю зиму.

Однако о том, что группа россиян прочувствовала накануне нашу климатическую брутальность еще и в режимно-полицейской парадигме, отмечено не было. 

В час ночи мы с отцом, отставным служакой восьмидесяти лет, прибыли на Курский вокзал из Нижнего Новгорода и оставалось дождаться первой электрички до Нового Иерусалима в 04. 22. На конечной нужно было постоять еще с полчаса в ожидании дальней электрички, но это уже и неудобством не казалось.

Зал ожидания на Курском — рядовое вместилище вокзальной скверны, но сквозняков, слава богу, там не было. Они ждали нас на улице, куда охрана изгнала дремавших пассажиров и бомжей в два часа ночи…

Несколько сотен человек были выброшены на лютый мороз. Выходившие покурить охранники и полицейские в ответ на наши роптания сцеживали сквозь зубы что-то про угрозу теракта и что теперь будут осматривать весь вокзал — и это надолго.

На улице оказались все: и стар, и млад. Спасались в подземных переходах, выходящих на платформы. Там уже было не минус двадцать два, а градуса на три теплее и не так дуло.

Все мы, дорогие припозднившиеся россияне, инстинктивно держались вместе — поближе к входу на вокзал. Топали ногами и хлопали себя по бокам, перекидывались случайными репликами, терли щеки детям, какой-то бомжок грел за пазухой щенка. Были и дальние провинциалы с большими сумками, и с кавказским говорком, и пригородные, и какие-то непонятного рода отъезжающие из «понаехавших». Были, по виду, уже и многократно отмороженные до этого, но большей частью все же вполне нормальные в своей массе сограждане.

Да — главным образом, пассажиры 3-го класса (пассажиры первых двух подъезжают к поездам на такси и не жмутся по ночам в залах ожидания РЖД). Но они ведь тоже люди — на них ведь и «элита», свесив ножки, зиждется, и класс негоциантов покоится, и гипотетический «средний класс» в своих неустанных трудах опирается…

Некоторые стали напирать на двери: пустите нас обратно — черт с ним, пусть взорвемся, так хоть согреемся… А между тем в какой-то паре-тройке километров отсюда — в околокремлевских министерствах и ведомствах сотни дежурных и прочих выбритых и отутюженных «властелинов колец» мониторили пространство огромной страны. Все ли в ней спокойно, нет ли сбоев в системе, не случилось где какого форс-мажора? А над ними — в еще более высоких кабинетах — в отсутствие уснувшего руководства водили невесомый хоровод приказы, инструкции, регламенты и распоряжения. А еще выше, уже на сказочных орбитах — словно космическими станциями, вращались ведомственные бюджеты…

И неужели — среди всего этого величия задач и свершений, в этом несмежении очей недреманных, среди прорывного новаторства, в этом кипении постановлений и резолюций — никто не подумал об элементарном?

О том, что при проведении вынужденных массовых эвакуаций в зимних условиях стоит подумать и о людях… Неужели господа, подобные «всепогодному» Шойгу или «этнокорректному» Нургалиеву, не поняли, что все еще в России живут покуда, а не во Флориде?

Где-то в три с четвертью стали появляться спецдевушки в хаки со спецсобаками. Саперы приехали, — сообщили выходившие покурить охранники. Как «приехали» — а где они раньше были?

У отца стали подмерзать ноги — и я попросил кого-то из охраны пустить его на минутку в тамбур пункта питания, встроенного в здание. Но парень в униформе оставался безучастным…

В середине второго часа наших вынужденных гуляний набрели на неприметный платный туалет в подземном тоннельчике. Это было спасение! На пространстве в семь или восемь метров — с турникетом посреди — жалось человек семьдесят. Там, кажется, было уже выше ноля — и зверствовал уже не мороз, но враг рода человеческого, вселившийся в кассиршу. Какое-то время она молчала у себя в будке, потом стала бранить несчастных, искавших у нее тепла.

Я сделал попытку призвать её к человеколюбию. Мы все здесь жертвы форс-мажора… Меня поддержали: при Советах такое вообще было немыслимо… Но кассирша метнулась звать кого-то, грозясь выдворить с его помощью и возмутителя спокойствия, и всех остальных нарушителей…

Угроза изгнания из этого последнего убежища подействовала на людей. На меня огрызнулись: зачем нужно было связываться, пусть бы себе бухтела… И не то, чтобы здесь собрались законченные носители рабской психологии. Просто поняли, что пришедший с кассиршей человек в следующую секунду выгонит всех на 20-градусный мороз.

Чтобы этого не случилось, я назвался бунтарем-одиночкой: бузил тут я один, остальные не при чем. И мы с отцом потихоньку двинулись к электричке. До нее оставалось полчаса. 

Где ж вы, настоящие-то силовики? Где ж вы, защитнички наши?

Рекомендуем к прочтению:

Плевок в историю

Мой род, мой народ…

Жили-были

Любо, братцы?

Без иллюзий