Газета Завтра 965 (19 2012)

Меланхолия грусти сковала меня. Я стояла, спиной подперев стену второго амфитеатра, и ощущала себя кариатидой в палаццо Кижи, где Лукино Висконти снимал свой знаменитый "Леопард". Декорациями поднималась на сцене музыка Нино Рота, лучи софитов выстраивали палаццо с залитым золотом стенами, с ренессансной росписью плафонов и рассыпали. Под вздохи виолончелей угасала избыточная, расточительная красота аристократа Сицилии. Но еще колыхались под флейты среди колонн в вальсе беспечные муаровые кринолины, зеркала еще выхватывали фрагменты белого изнеженного плеча, лайковую перчатку… Трубят духовые! приветствуют чеканный шаг армии Гарибальди… С высоты амфитеатра Большой зал консерватории походил на чашу, в глубине которой — Чикагский симфонический оркестр. Viva Italia! Хотелось забыться в романтизме! желание обернуться неумолимо, как рок. "Наше время было время Гепардов и Львов. На смену нам придут шакалы, гиены и все мы, гепарды, шакалы и овцы, будем по-прежнему считать себя солью земли". Риккардо Мути артикулировал каждое слово музыки, и музыка засверкала, как неаполитанский сапфир на безымянном пальце Анджелики… Лукино Висконти — граф, марксист, друг генерального секретаря Компартии Италии — снимал "Леопарда" о себе. Риккардо Мути привнес в музыку Нино Рота щемящую ноту ностальгии, моей ностальгии по Петербургу, однажды ушедшему в закат.   

Второе отделение концерта вмиг пресекло высокомудрые рассуждения в кулуарах: не уступил ли Риккардо Мути политике? не заигрывает ли с не шибко подготовленной публикой? Шутки в сторону, господа! Симфония №5 Дмитрия Шостаковича. Шедевр советского "большого стиля", одно из самых известных сочинений ХХ века, "Деловой отчет советского художника на справедливую критику". Дмитрий Шостакович написал симфонию в 1937 году, в ответ на разгром оперы "Леди Макбет Мценского уезда". "Тема моей симфонии — становление личности. Именно человека со всеми его переживаниями я видел в центре замысла этого произведения, лирического по своему складу от начала до конца".  

Coup de foudre пробил Большой зал консерватории, едва Риккардо Мути приподнял руку. Удар оказался столь внезапен — публика только устроилась в кресле — столь сотрясающ, что второй амфитеатр, как один, подскочил с места, я в страхе взглянула на дворцовые окна зала: стекло, думала, посыплется… Пиццикато струнных, переливы арф, безумие духовых, литавры — рвется текстура гармонии. Мелодия фортепиано, вступает челеста. Звук чистый, как кристалл, звонкий, как колокольчик. Новая схватка Аполлона и Диониса вершит новую музыку. Музыку ХХ века. Музыку грандиозных падений, головокружительных скольжений по всем дантевским кругам ада и восхождений по хрустальным лестницам к таким вершинам, выше и ниже которых — звезды. В какой-то момент случилось нечто из ряда вон. Оркестр перестал быть оркестром. Оркестр на глазах преобразился в машину, нереальной сборки Bugatti, с капотом из платины и фарами из рубинов. Идеальность, как всё идеальное, наводила ужас, и "океан — ты страшное чудовище" музыки бушевал. Спасали падения, провалы в воздушные ямы, на тех страницах партитуры симфонии, где есть лишь несколько нот. Финальный всплеск жизнерадостности вывел из обморока души.  

"Пусть ходят трудными путЯми" — кредо Риккардо Мути. И нет вопросов: что есть класс Чикагского симфонического оркестра, и кто есть Риккардо Мути в гильдии дирижеров. 

Истории оркестра 120 лет. Чикагский бизнесмен Чарльз Норман Фей предложил Теодору Томасу, в то время ведущему дирижеру Америки, создать симфонический оркестр. Что Теодор Томас и сделал. Маэстро ушел из жизни всего через три недели после торжеств по случаю открытия Концертного зала в Чикаго, постоянной резиденции оркестра. Сегодня визитной карточкой оркестра называют записи с дирижером Фрицем Райнером. Георг Шолти с оркестром впервые дал триумфальное международное турне. Тень русского гения оставили в оркестре Сергей Рахманинов и Сергей Прокофьев. Конкурс в оркестр — двести-триста человек на место, музыканты съезжаются со всех стран мира. И, как и 120 лет назад, они выходят на сцену в черных фраках, вечерних платьях. Есть в оркестре свой обертон — гордость музыканта за свой оркестр. Здесь Дэниел Гингрич держит не просто валторну, а валторну Чикагского симфонического оркестра, здесь Джеймс Росс бьет не просто в барабан, а в барабан Чикагского симфонического оркестра. О таком вот патриотизме американцев, — вспоминала я, — рассказывал мне вице-адмирал Ярыгин после визита на авианосец Enterprise. Риккардо Мути выступал с Чикагским симфоническим оркестром в 70-х годах. В 2010-м оркестр возглавил. "Я был молодым тогда, — поприветствовал маэстро музыкантов. — Теперь вы не увидите руины". Риккардо Мути записал с оркестром и хором "Реквием" Верди, и две премии "Грэмми" — за лучший альбом классической музыки и лучшее хоровое исполнение упали на счет Bank of Amerika легендой.