Газета Завтра 966 (21 2012)

Нет, тут Олег Хлебников. Вот смотрите. Его самый яркий штрих в картине: "Доносили, доносили, доносили... Чаще всего доносили на фамилии! Что под Андреем Родионовым на самом деле скрывается Абрам Рабинович, а под Александром Гуреевым — Абрам Гурвич..." Тут, надо полагать, имеется в виду прежде всего Союз писателей. Да, сперва в нем состояли даже два Родионовых: москвич Николай Сергеевич — литературовед, и Леонид Никанорович — драматург из Чебоксар; позже появились ещё Станислав Васильевичи, ленинградский прозаик, и две женщины с такой же фамилией: драматург Анна Сергеевна и прозаик Маргарита Геннадьевна, но никакого Рабиновича под всеми этими пятью именами не скрывалось. Хоть поверьте, хоть проверьте. Но были в Москве поэт Рабин Иосиф Израилевич, который и писал на еврейском, а позже — в чистом виде Рабинович Вадим Львович, поэт, и оба, как видим, под русским именем ни от кого не прятались. Был в Киеве и прозаик Гуреев Алексей Иванович, и на его имя вовсе не претендовали ни Абрам Соломонович Гурвич, московский критик, ни Георгий Иосифович Гуревич, прозаик с Гоголевского бульвара в той же первопрестольной. На Пушкинской жила ещё и переводчица Гурович Раиса Абрамовна, которая тоже пренебрегала всякой маскировкой.

А заглянул бы надмирный поэт, например, в Союз художников. Там одновременно было шесть Гурвичей, Гуревичей и Гуровичей, и никто из них никуда не прятался. И одиннадцать Родионовых, мужчин и женщин, которые действительно были Родионовыми, а вовсе не Рабиновичами. Хоть обыщи! 

Тут мне вспомнилась одна давняя телепередача "Без ретуши" накануне Дня Победы. Ведущий Сергей Торчинский (где он?) говорил герою передачи Григорию Бакланову: "Я знал участника войны Гурвича. У него было два ордена Красного Знамени. Вам, фронтовику, известно, конечно, как трудно было человеку с такой фамилией получить две столь высоких награды..."

Я замер. Ну, думаю, сейчас мой однокашничек Гриша врежет этому балбесу. Уж Гриша-то, писатель-фронтовик, еврей-интернационалист, знает правду. Я ожидал, что он скажет примерно так: "Любезный, Гурвич — фамилия распространенная. Что ж вы не назвали имени-отчества? А не знаете ли вы другого Гурвича — Семёна Исаковича, члена партии с 1944 года? Он получил на фронте не два, а четыре ордена Красного Знамени да ещё — Александра Невского, два Отечественной войны первой степени, два Красной Звезды, а в конце войны — Золотую Звезду Героя и орден Ленина. Неужто не слышали?.. Правда, дослужиться до генерал-полковника, как Давиду Абрамовичу Драгунскому, тем паче до генерала армии, как Якову Григорьевичу Крейзеру, в стране, где царил государственный антисемитизм, Семёну Исааковичу не удалось, но полковника ему всё-таки дали. Как полезно было бы вам подумать о таких вещах, прежде чем лезть на экран со своими рассуждениями, изобличающими олуха царя небесного".

Впрочем, я сейчас не уверен, что Торчинский назвал Гурвича, может быть, Гуревича. Тогда Бакланов мог бы ему сказать так: "Я, молодой человек, знаю двух Гуревичей — Михаила Львовича и Семёна Шоломовича. Вы кем в армии служили — не кашеваром, не по торговой части? Или вовсе не служили? А Михаил Львович был артиллеристом, командовал батареей "сорокапяток". Слышали? Противотанковая пушчонка, частенько выходившая на прямую наводку. Поэтому в простоте душевной солдаты ещё называли её "Прощай, родина!" И впрямь, 17 сентября 1943 года на Смоленщине в обнимку со своей "сорокопяткой" попрощался Михаил Львович с родиной. Но перед этим вёл бой так доблестно, что тоже заслужил звание Героя.

А Семён Шоломович был связистом. Звание Героя получил за мужество при форсировании Днепра... А знаете ли вы, кашевар, сколько всего евреев за годы войны удостоились этого антисемитского звания? Поинтересуйтесь. Есть среди них и дважды Антисемиты".

Примерно это я надеялся услышать от фронтовика-интернационалиста в ответ клеветнику. А что услышал? Ни-че-го! Бакланов всё пропустил мимо ушей, словно это была давно всем известная истина, и что, мол, тут рассусоливать. Взгляд у Гриши был отсутствующий...

Может быть, смутно догадываясь, что на стихотворца Хлебникова надежда плохая, Сарнов, которому явно не хватало красок для картины, обратился за помощью к известному драматургу Леониду Зорину и целиком переписал у его книги один сюжет, начинающийся так: "Помню, как партия изгоняла из неподкупных своих рядов несчастного Иоганна Альтмана. Председательствовал Софронов, помесь слона с бульдогом...Зал, битком набитый озверевшими, жаждущими свежей крови линчевателями..." Дальше цитировать такую изящную словесность не хочется. 

Зорин пишет, что Альтмана терзали по поводу его службы во время войны в армейской газете. Может быть, автор во многом прав, но так как сам он, как и Сарнов, ни на фронте не был, ни в армии не служил, то это заставляет к его словам относиться с осторожностью. Может, Альтмана терзали не только за годы войны, и не так уж несправедливо? Может, дело ещё и в его литературной работе?

ДВА АЛЬТМАНА И ДВА ХЛЕБНИКОВА