Газета Завтра 975 (32 2012)

Кстати, обязательно-принудительная установка на непременное получение арестантом новых вещей почему-то не распространяется на постельное бельё (наволочки, простыни). Получать его арестанта никто не зовёт, тем более никто не обязывает. Между тем, у многих из нас это бельё имеет совершенно непотребный вид  — застиранное, не единожды зашитое, просто обтрёпанное и оборванное. Отсюда  — лишние хлопоты и дополнительная статья расходов для близких  на воле  — просьбы выслать, передать в передачке и т.д. эти злополучные простыни и наволочки (согласно существующим инструкциям и нормам это не возбраняется, только бельё должно быть чисто белым, никаких цветочков-орнаментов!).  Понятно, на подобной почве всячески укрепляется давно родившийся слух, будто не только сами работники администрации, но и все их ближайщие родственники постельного белья отродясь не покупали, а пользуются тем, что предназначено для нас, для арестантов. И штампы, напоминающие о казённой, точнее, тюремной принадлежности постельного белья, этих людей нисколько не смущают. 

***

Есть одно-единственное слово, универсально характеризующее и обстановку, в которой мы находимся, и наше настроение, и всё-всё-всё, что имеет отношение к теперешнему отрезку наших биографий, — тоска. Тоска беспросветная, липкая. Парализующая мысли, волю, душу. Вот это и есть главный враг, которому здесь надо противостоять, с которым надо бороться, которого надо атаковать, не дожидаясь, когда он окончательно победит тебя. И строчку песни М. Ножкина из кинофильма "Ошибка резидента" про "вино кабаков и тоску лагерей" вспоминаешь с особым смыслом. Кстати, эта песня сразу с момента своего появления вошла в категорию "блатных". 

Отмечу и другое: в этой категории  —  она лучшая. Впрочем, это моё личное, очень личное мнение. Благодарен судьбе, что довелось видеть этого человека очень близко (на каком-то редакционном мероприятии), "живьём" слушать его пение, лично разговаривать с ним. Светлое он оставил впечатление. Интересно, жив ли сейчас? И кто бы мог подумать, что многое из того, о чём пелось в его знаменитой песне, придётся пропустить через себя. Действительно, "ни от сумы, ни от тюрьмы…" Кстати, любопытно, есть ли в фольклоре других народов похожая пословица? Или подобный кульбит судьбы — исключительно русское, чисто национальное явление? 

***

Из полутора тысяч арестантов, содержащихся в зоне, "серьёзных" зеков наберется едва ли с полсотни. Бытовуха, наркота, снова бытовуха. Да, есть Саша Д., доведённый некогда до отчаяния задержками зарплаты и упрёками жены в неспособности достойно содержать семью и решивший взять кассу в самой крупной на его малой родине строительной компании. Да, есть Андрей С., предприниматель, долго противостоявший норовящим выжить его из бизнеса. В какой-то момент главный из его конкурентов и обидчиков просто пропал, а Андрей, обвинённый в похищении человека и многих прочих преступлениях, чего он по сей день не признаёт, получил двенадцать лет. 

Да, есть ещё несколько десятков арестантов с нетипичными судьбами, но для лагеря, где содержится полторы тысячи, это ничтожно мало. Всё больше совсем других. 

Например, Шура О. Убил с подельниками и подельницей, доводившейся ему родной сестрой, одного из чем-то докучавших ему односельчан (кстати, не раз вместе с ним выпивавшего). Убил, похоже, с учётом нетрезвого состояния некачественно, неряшливо, неокончательно. Наскоро, чуть прикопав недавнего собутыльника, сел поблизости обмывать сделанное. А далее случилось то, что было бы очень смешно, если бы речь шла не о жизни, пусть не очень правильного, но все-таки человека. "Некачественно убитый" очухался, выбрался из своего "схрона" и, пошатываясь, подошёл к пировавшим, обмывавшим его смерть. Подошёл и, не до конца понимая случившееся и происходящее, попросил… налить. Его просьбу бывшие собутыльники не выполнили, а предпочли стать убийцами ещё раз. На этот раз уже убивавшие его час назад люди к делу подошли более основательно. И добили старательно. И закопали глубоко. В зону Шура привез двадцать лет срока и полное непонимание того, почему дали так много. 

***

А. Солженицына, В.Шаламова, О. Волкова и прочих авторов гулаговских мемуаров перечитываю теперь под совсем другим углом, совсем другими глазами. Любопытно сравнивать тогдашнюю обстановку, "положуху" в сталинских лагерях, с обстановкой в лагерях нынешних, демократических. Удивительно, насколько разную роль играл труд в жизни зеков сейчас и тогда. Оказывается, были в гулаговской истории периоды, когда у заключенного, выполнявшего и перевыполнявшего производственную норму, каждый "отсиженный" день засчитывался за три. Широко практиковалась в сталинско-тоталитарные времена  и практика дополнительных, усиленных и прочих, отличающихся в лучшую сторону от обычных, пайков для тех же "выполняющих и перевыполняющих".