Газета Завтра 981 (38 2012)

Я согласен с большинством выступавших: всё это станет возможным лишь тогда, когда власть изменит свою стратегическую линию, а этого мы, к сожалению, пока реально не ощущаем. Более того, совершена колоссальная ошибка в связи со вступлением нашей страны в ВТО. Я вообще не нахожу ни одного аргумента в пользу этого шага. Инвестиции? Инвестиции возможны, если нас изберут в качестве базы для экспорта в третьи страны, для этого нужны дешевая рабочая сила и дешевые ресурсы — у нас их давно уже нет. Стоимость рабочей силы св РФ сопоставима, по крайней мере, с Восточной Европой. Ресурсы на нашем внутреннем рынке уже подчас даже дороже, чем во многих других странах, не имеющих собственных запасов этого вида сырья. То есть преимуществ, которые могли бы нас сделать базой экспортного производства на основе чужих технологий, нет. Второй стимул — продвижение иностранными производителями своих товаров и услуг на наш внутренний рынок. Мотивом для таких инвестиций является как раз преодоление таможенных барьеров. Но, вступив в ВТО, мы от этих барьеров отказываемся, заведомо понижаем, и данный стимул для этих инвестиций тоже исчезает.

Поэтому я считаю, пока у нас объективно не самые плохие, хотя и не самые лучшие возможности для модернизационного рывка, но его нужно осуществлять при других приоритетах действующей власти и в рамках евразийского проекта.

Сергей Черняховский, писатель, публицист.

Мне кажется, что в тех условиях, в которых мы находимся, наиболее перспективным было бы обращение новой идеологии к четырем главным ценностям — это свобода, разум и прогресс, что, кстати, является общим и для коммунизма, и для либерализма. То есть, все люди рождены свободными и достаточно разумны, чтобы разумно распорядиться своей свободой. Это вместе с тем ответственность — то, что свойственно обычно консерватизму. 

"Левая" идея — это не просто прокормление слабых и не постоянное противостояние сложившемуся порядку вещей. Да, "левые" — это всегда партия движения, "правые" — партия порядка. Но если механизм исторического движения окажется запущен вспять, то партия движения, если вовремя не остановится, будет партией регресса. Это мы видели на примере "ультралевых" коммунистов типа Гайдара и Чубайса, которые сейчас позиционируют себя как ультраправые либералы. 

В отношении экономической модели, вне зависимости от симпатий и антипатий, — отказ от рыночной экономики. Просто потому, что рыночное стимулирование, рыночная мотивация — это краткосрочное стимулирование. В силу усложнения современных процессов производства на краткосрочном стимулировании, на краткосрочной мотивации ничего нельзя построить. А то, что проектное производство в развитых странах называется рыночным — это обычная дезинформация конкурентов. На войне как на войне.

Если говорить о политической модели, то мы видим, что правовое государство и представительная демократия — такая же дезинформация. Политическая власть везде носит корпоративно-клановый характер, и я не думаю, что два Джорджа Буша или супруги Клинтон оказались на виду в Америке благодаря их исключительным личным достоинствам. Иное дело, что управление должно быть профессиональным, и управлять должны профессионалы, ориентированные на достижение общенациональных и общечеловеческих целей.

При этом, безусловно, весь мир переживает системный цивилизационный кризис, и он вписывается в три взаимосвязанных кризиса.

Первое — это историческая граница рыночного развития. То, что было порождено рынком, действует дальше по собственной логике и уничтожает постулаты того, что его породило. Нормальная такая историческая диалектика.

Второй момент — это форма мира и баланс сил должны находиться в единстве. Нынешняя форма мирового устройства родилась в результате итогов Второй мировой войны, и баланс сил известен. Сейчас такого баланса не существует. Как долго будут более сильные враги терпеть российское право вето в Совете Безопасности ООН, не подкрепленное соответствующим демографическим, военно-политическим, социально-экономическим да и культурно-идеологическим потенциалом? Думаю, пока у нас есть ракеты, способные уничтожить всех, кто посмеет поставить под сомнение нашу роль в современном мире, такая постановка вопроса невозможна. Но ситуация может очень быстро и очень резко измениться, а к этому в Кремле никто не готов. В этом отношении, если говорить упрощенно, да, впереди нас ждёт война, потому что каждый раз, когда баланс сил приходил в несоответствие со старыми формами мироустройства, дело кончалось силовым переделом. Может быть, у нас есть еще лет десять, но аналогии нынешней Сирии с Испанией 1936 года, преддверием Второй мировой войны, более чем уместны.