Газета Завтра 987 (44 2012)

На форуме "Россия зовёт!" глава МЭР признал, что по мере сползания мировой экономики в рецессию и развития энергосберегающих технологий потребление нефти в мире будет сокращаться. Вкупе с исчерпанием сравнительно легко извлекаемых запасов углеводородного сырья на территории России и неспособности запасов на Арктическом шельфе и в Восточной Сибири компенсировать выбытие старых месторождений это обернётся масштабным сокращением нефтедолларовых доходов и исчерпанием паразитической модели "экономики трубы".

По оценке Белоусова, если до кризиса темпы роста производства энергетических товаров в физическом выражении составлял 6-7% в год, и это давало России примерно 2,5% годового роста ВВП, то в перспективе этот фактор превращается в ноль. Более того, "в лучшем случае в ноль. Он может стать и отрицательным. То есть, из драйвера роста энергетический сектор может превратиться в тормоз".

По сути, Белоусов официально озвучил то, о чём уже многие годы говорят лучшие российские макроэкономисты: модель паразитического проедания природной ренты и хищнической эксплуатации научно-технического и производственного потенциала, доставшегося в наследство от СССР, себя исчерпала. Сегодня объёмы выпуска наукоёмкой продукции в 3-10 раз ниже, чем 20 лет назад, объём капитальных вложений в высокотехнологичные производства находится на отметке середины 1960-х годов (35% от 1990г.), а износ базовой технологической инфраструктуры зашкаливает за 80-85%. 

"ТРУБОДУРЫ" ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕГРАДАЦИИ

5 октября в интервью агентству "Прайм" замминистра экономики Андрей Клепач, известный своим давним противостоянием с Минфином по вопросу изъятия из российской экономики "нефтяной подушки" и поддержания тем самым инвестиционного голода в промышленности, сделал очередное знаковое заявление. Замминистра МЭР, получивший гораздо больший простор для действий и публичных заявлений после ухода из министерства откровенно ультралиберальной Эльвиры Набиуллиной, во всеуслышание признал пагубность проводимой в стране макроэкономической политики, которая консервирует сырьевую направленность экономики и провоцирует дальнейшую архаизацию производства. 

Заявление оказалось настолько искренним, что имеет смысл привести его полностью: "К сожалению, мы много говорим об инфляции, о долге, бюджетном дефиците, но за этим теряется способность действительно обеспечивать развитие реального сектора, обеспечивать изменения в жизни людей, реализовывать серьезные проекты. У нас, как говорил Михаил Ефимович Фрадков, не Минфин при правительстве, а правительство при Минфине, и, к сожалению, это остается чертой нашей политики сейчас. У нас финансовые вопросы, приоритет бюджетной системы имеют подавляющее господство над другими решениями, только в точечных сферах удается принимать решения".

Тем самым Андрей Клепач недвусмысленно указал на коренную неправильность расстановки акцентов и приоритетов финансово-экономического блока Кремля и правительства. "Гайдаровцы", стоящие у руля российской экономики  продолжают реализовывать разрушительную социально-экономическую политику "Вашингтонского консенсуса", предполагающую сдачу финансово-экономического, научно-технического, производственного и, в конечном итоге, политического суверенитета страны.

Вместо того, чтобы заниматься возрождением разрушенной отечественной обрабатывающей промышленности и модернизировать изношенную на 80-85% базовую технологическую инфраструктуру, российские монетаристы в лучших традициях "либерального погрома" 90-х годов прошлого века продолжают сводить всю макроэкономическую политику к накоплению резервов и изъятию нефтедолларов под разговоры о формировании "подушки безопасности" и "борьбе с инфляцией". Финансовый фетишизм российского Минфина, превратившегося наряду с Банком России в основной инструмент внешнего управления отечественной экономикой со стороны глобального бизнеса и финансовой олигархии Уолл-Стрит, на корню уничтожает все попытки построения инновационной экономики и отраслевой диверсификации промышленности. 

В России сложилась парадоксальная ситуация, суть которой определяется именно этой формулировкой: "Не Минфин при правительстве, а правительство при Минфине". Говоря простым языком, это означает, что президент и глава правительства в предвыборной эйфории могут заявлять что угодно и раздавать какие угодно обещания относительно модернизации экономики, сокращения чудовищной имущественной пропасти и т. д. Однако ключевые решения в области разработки и реализации приоритетов социально-экономической политики и общий вектор движения определяют вовсе не они, а Минфин.

До тех пор, пока процесс принятия решений будет находиться под контролем либеральных сектантов с "бухгалтерским" складом ума, которые на полном серьёзе в качестве основного приоритета деятельности государства считают спасение американской экономики и долларовой пирамиды долгов (заявление Дворковича), то можно не удивляться тому, что в России сложилась типичная двухсекторная экономика.