Читаем Газета Завтра 987 (44 2012) полностью

Воссоздавать мир тьмы и убожества на сцене с незабудками в душе — поистине подвиг! Вот фортуна и обрушилась на него ливнем в 1966 году. Это роль Боксера в спектакле "Дамоклов меч" Н.Хикмета. Пьеса на сцене театра Сатиры стала сенсацией. В воздухе появился озон славы. Константин Симонов предложил ему сыграть роль генерала Серпилина в фильме "Живые и мертвые", где и довоевал войну недовоеванную в жизни.

Начались безумные объятия кинематографа. Драматический жанр сменялся комедийным, росла популярность, пришло настоящее всенародное признание. Кончено же повысилась цена в театре. Стали ходить на "Папанова". Географическая карта путешествий расширила свои границы — Америка, Испания, Голландия, Индия принимали еще совсем недавно неизвестного и гонимого артиста. 

Интересно, что двойственность его характера выражалась не только в гриме, скрывающем что-то от всех… Анатолий Дмитриевич был тем редким артистом, который… гримировал голос. Его звуковой диапазон, раскрашенный маслом и акварелью, стал примером подражания бесчисленных поклонников и зрителей. Заведомо неосуществимая угроза Волка неудачника с рыкающим "Ну, заяц, погоди!" сошла с экрана популярного мультфильма, вышла на улицы, заглянула в детские сады, бани, на рынки — во все закоулки человеческого быта. А умилительно щемящая страсть Водяного, живущего на болоте, — "… А мне летать, а мне летать охота!" — стала предметом уличного взрослого и детского пения, записи на грампластинки и радио.

Как-то театр гастролировал в Болгарии. Ночью жители Софии собрались на площади перед гостиницей, где жил Анатолий Папанов, и до утра кричали под его окнами — "Ну, заяц, погоди!" 

Несмотря на всю славу и популярность, Анатолий Дмитриевич оставался всегда прежним, да и не изменил стиля своей жизни. Примером тому служит письмо наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Гавриила. Он писал: " При встрече с Вами в домашней обстановке я был удивлен Вашей подвижнической жизнью, которая представляет для нас добрый пример. Увидал скромность Вашей жизни, и в то же время Вашу великую духовную силу. Желаю Вам, дорогой Анатолий Дмитриевич, всегда быть таким добрым, бодрым и обаятельным. Бодрость восстанавливает дух человеческий, сообщая ему постоянное пребывание в любви с другими людьми…" 

Анатолия Папанова не мог удовлетворить однообразный репертуар театра последних пятнадцати лет. По натуре — чрезвычайно остроумный, красноречивый. Юмор соленый, народный, и когда в лучшие минуты жизни он начинал говорить, казалось, что валит лавина драгоценной руды. Он пытался найти выход неиспользованных ресурсов — писал стихи, написал три пьесы. К кино относился, как к производству. Душа его принадлежала театру. И в 1987 году он взялся за постановку М.Горького "Последние". Этот первый режиссерский опыт принес много актерских удач на сцене (может быть и от того, что актеры были обласканы и бесконечно любимы своим режиссером). Финал спектакля стал своеобразным философским откровением самого Папанова. В темноте с зажженными свечами стояли участники спектакля, напоминая зрителям о том, что бесценный "фонарь" души способен возродить человечество, через подвижническое возрождение каждого человека. Ему бы ему еще "пожить, поработать…", как он мечтал в последнем фильме "Холодное лето пятьдесят третьего…" Последнее… корень этого слова — след. И если пойти по следам Анатолия Папанова (товарищи его звали Толич), большого артиста, которого судьба трудным путем ввела в пантеон русского театра… и если пойти по его следам, то попадем в Парк культуры имени Горького, куда каждый год, 9 мая, приходил он на встречу с ветеранами войны. Толич, в любимой им кепке-букле, в темных очках (не дай бог узнают!), в совсем незаметном костюме, с двумя Орденами Отечественной Войны, идет по аллеям парка. Кого он ищет глазами? Свою простреленную юность? Или, может быть ему, поистине Народному Артисту, мерещится дорогая ему фигура далекого друга Алика Рафаевича? И в День Победы, возможно, он думает, что войну-то он выиграл. И ту, и другую. Потому, что в его душе продолжают цвести маленькие незабудки, которые не удалось уничтожить ни образцовым гусеницам фашистского танка, ни нелепой обуви отечественного производства. Такие, как он, всегда выигрывают. 


Рекомендуем к прочтению:

ПЕСНЯ НА ДВОИХ

ГРОМ ПОБЕДЫ

СМЕРТЬ ИМ К ЛИЦУ

Апостроф

УКРОЩЁННЫЙ ЗВЕРЬ


Реклама


Комментарии


Sveta090 , time datetime="2012-10-31 04:39:34.721692" 31.10.2012 04:39 time

На сегодняшний день треть россиян не доверяют президенту и премьер-министру. И правильно делают. Только посмотрите: http://rupeopledata.ru/?view=1 - это сервис, который был сделан министерством при их поддержке. Здесь размещена информация о каждом человеке не только России, но и бывшего СССР, любой может найти подробные сведения о другом человеке. А люди даже и не подозревают об этом.


Jordano_Bruno , time datetime="2012-10-31 07:05:17.036067" 31.10.2012 07:05 time

Господа и товарищи мало хорошие

Ваша ситуёвина и вся сутуёвина в России целиком

Перейти на страницу:

Все книги серии Завтра (газета)

Похожие книги

Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное