Газонокосильщик (сборник)

Туки закрыл лицо руками… и исчез. Ламли схватил его и отшвырнул в сугроб. Бледный, с безумным взглядом. Губы его шевелились, но он не мог произнести ни звука. Залез в салон, достал куртку.

– Куртка Френси? – свистящий шепот, и тут же крик. – Куртка Френси!  – Он повернулся, держа ее перед собой, маленькую курточку с отороченным мехом капюшоном. Посмотрел на меня, сбитый с толку, ничего не понимающий. – Она не могла выйти из машины без куртки, мистер Бут. Почему… почему… она же замерзнет.

– Мистер Ламли…

Он шагнул в снеговерть с курткой в руке, крича:

–  Френси! Джейни! Где вы? Где вы-ы-ы?

Я протянул Туки руку, помог подняться.

– Ты в…

– Что я, – отвечает он. – Мы должны удержать его, Бут.

Мы бросились следом за ним, не бросились – поплелись: снега насыпало выше колена. Но он остановился, и мы настигли его.

– Мистер Ламли… – Туки положил руку ему на плечо.

– Туда! – крикнул Ламли. – Они пошли туда. Посмотрите!

Мы посмотрели. Две цепочки следов, больших и маленьких, которые быстро заносил снег. Еще пять минут, и мы не увидели бы их вовсе.

Он двинулся было по следу, наклонив голову, но Туки схватил его за пальто.

– Нет! Ламли, нет!

Обезумевшее лицо Ламли повернулось к Туки, он сжал пальцы в кулак, замахнулся, но что-то в глазах Туки заставило его опустить руку. Он посмотрел на меня, потом взгляд его вернулся к Туки.

– Она замерзнет. – Он словно разговаривал с двумя глупыми мальчишками. – Разве вы этого не понимаете? Она без куртки, и ей всего семь лет…

– Они могут быть где угодно, – ответил Туки. – Нельзя идти по следам. Очередной порыв ветра полностью их занесет.

– Так что вы предлагаете? – истерично выкрикнул Ламли. – Если мы поедем за полицией, они замерзнут! Френси и моя жена!

– Возможно, они уже замерзли. – Туки встретился с Ламли взглядом. – А может, с ними случилось что и похуже.

– О чем вы? – прошептал Ламли. – Выкладывайте, черт побери. Скажите мне!

– Мистер Ламли, – говорит Туки. – Дело в том, что в Лоте…

Но именно я, неожиданно для самого себя, произнес ключевое слово:

– Вампиры, мистер Ламли. В Джерусалемс-Лоте полным-полно вампиров. Я понимаю, осознать это трудно…

Он вытаращился на меня так, словно я позеленел у него на глазах, и прошептал:

– Психи. Вы оба – психи. – Потом отвернулся от нас, сложил руки рупором и завопил: – ФРЕНСИ! ДЖЕЙНИ!

Двинулся по следу, полы его пальто стелились по снегу.

Я посмотрел на Туки:

– Что будем делать?

– Пойдем за ним, – говорит он. Снегом волосы прилепило ко лбу, выглядел он таки странно. – Не могу оставить его здесь. А ты?

– Пожалуй что нет.

И мы пошли за ним. Но расстояние между нами все увеличивалось. На его стороне была сила молодости. Он прорубал снег, словно грейдер. А тут дал себя знать мой артрит, и я уже посматривал на ноги, умоляя их: еще немного, пожалуйста, продержитесь еще немного…

Я ткнулся в спину Туки. Он стоял, широко расставив ноги, голову опустил, руки прижал к груди.

– Туки, – говорю, – с тобой все в порядке?

– Все нормально, – ответил он, опуская руки. – Нам бы не упустить его из виду, Бут. Скоро он выдохнется и начнет лучше соображать.

Мы добрались до вершины взгорка и внизу увидели Ламли, оглядывавшегося в поисках следов. Бедняга, шансов найти их у него не было. Там, где он стоял, ветер дул так сильно, что заметал любую впадину через три минуты.

Ламли поднял голову и прокричал в ночь:

–  ФРЕНСИ! ДЖЕЙНИ! РАДИ БОГА, ОТЗОВИТЕСЬ!

В голосе слышались отчаяние, ужас, боль. Но ответил ему лишь рев ветра. Ветер словно смеялся над ним, говоря: Я забрал их, мистер Нью-Джерси, а вы оставайтесь с дорогой машиной и пальто из кашемира. Я забрал их и занес их следы, а к утру они будут у меня, что две клубнички в морозилке…

– Ламли! – завопил Туки, перекрывая вой ветра. – Не хотите верить в вампиров – не надо! Но так вы им ничем не поможете. Мы должны…

Но внезапно Ламли ответили, из темноты донесся голосок, зазвеневший, как серебряные колокольчики, и внутри у меня все похолодело.

–  Джерри… Джерри, это ты?

Ламли развернулся на голос. И тут появилась она, выплыла из тени маленькой рощи, как привидение. Мало того что городская, да к тому же еще самая прекрасная из виденных мною женщин. Так мне хотелось подойти к ней и выразить свою радость: как не радоваться, если она жива и здорова. Одета она была в зеленый пуловер и накидку без рукавов – вроде бы такие называют пончо. Накидка колыхалась, черные волосы струились на ветру, как вода в ручье в декабре, перед тем как мороз скует ее льдом.

Может, я даже шагнул к ней, потому что почувствовал руку Туки на своем плече, грубую и горячую. И все же (как я могу такое говорить?) я возжелал ее, такую черноволосую и прекрасную, в зеленом пончо, колышущемся у шеи и плеч, экзотическую и странную, навевающую мысли о прекрасной незнакомке из стихотворения Уолтера де ла Мэра.