Где Бог, когда я страдаю?

Но с другой стороны — замечательно, что его нет. Когда я расспрашивал больных, от кого они получили самую действенную помощь, ни один из них не назвал профессора богословия или знаменитого философа. В царстве страдания ценится не ум и не знания, а только человечность. Каждый из нас может помочь ближнему — и в этом большое утешение.

Запатентовать некое снадобье — «лучший рецепт для преодоления страдания» — не дано никому. Да и общие слова, которые вроде бы годятся для всех, для конкретного человека чаще всего бесполезны. Расспросите страдальцев, какие слова несут им утешение, и вы удивитесь. Кто–то скажет, что отвлечься от несчастья ему помог жизнерадостный настрой друзей. А другому подобная жизнерадостность покажется оскорбительной. Кому–то важно, чтобы с ними говорили честно и открыто, а других такая беседа вгонит в депрессию.

Итак, магического снадобья для скорбящего человека нет. В первую очередь ему нужна любовь, ибо только любящий по–настоящему чувствует, что уместно в том или ином случае. Вот что говорит Жан Ванье, основатель международной гуманитарной организации «Ковчег»: «Израненным людям, разбитым страданием и болезнью, нужно только одно — исполненное надежды преданное и любящее сердце».

По сути, вопрос «Как помочь страдальцу?» сводится к вопросу «Как любить?». Вы спросите, какое место Писания учить помогать страдальцам? Я посоветовал бы вам прочесть тринадцатую главу Первого послания Коринфянам. В ней апостол Павел объясняет, что есть любовь. Люди, в чью жизнь ворвалось страдание, нуждаются не в мудрости и не в знаниях, а именно в любви. Очень часто Бог, согласно Своему замыслу, посылает исцеление и ободрение через самых обычных людей.

Нужно сказать, что любовь — это процесс. Любовь — это последовательность отдельных практических шагов и действий. Мы встречаемся со страдальцами не только в больницах, но и в школах, церквях, общественных местах. Рано или поздно мы и сами пополняем их ряды. Беседуя со страждущими, я пришел к выводу: существуют четыре рубежа, которые приходится преодолевать каждому — страх, беспомощность, поиски смысла и надежда. Общее отношение человека к страданию определяется тем, как он проходит каждый из этих рубежей.

Глава 14 Страх

И как погас мой звездный час, не вспыхнув, помню,

И Вечный Страж, смеясь, подал пальто мне,

Короче, страх меня объял…

Томас Элиот. «Песнь любви Дж. Альфреда Пруфрока»[25]

Самая первая реакция на страдание — это страх. И он же — первый враг исцеления.

Джон Донн хорошо понимал, что такое страх. Он писал свои духовные размышления, когда Лондон захлестывали волны черной смерти — бубонной чумы. Во время последней эпидемии погибло сорок тысяч человек. Города опустели — бросая все, люди бежали из них тысячами. В течение шести недель Донн находился на грани жизни и смерти: он был уверен, что болен чумой. Лечение было не менее неприятным, чем сама хворь: больным пускали кровь, делали разного рода припарки, прикладывали к телу змей и голубей, чтобы отвести «злые пары болезни».

Уловив в глазах лечащего врача испуг, Донн записал в дневнике:

«Страх пронизывает каждое движение разума. Точно так же, как скопление газов в кишечнике может показаться болезнью — камнями в почках или подагрой, — точно так же и страх, завладевший рассудком, принимает вид помрачения ума. Человек, который не устрашился бы и льва, в страхе бежит от кошки. Человек, который мужественно переносит голод, в испуге смотрит на кусок мяса в своей тарелке. Я не понимаю, что такое страх, и не знаю, что меня сейчас пугает. Я боюсь не приближения смерти, а усиления болезни. Будет ложью, если я скажу, что мне не страшно».

Можно предположить, что прогресс медицины в значительной степени снизил страхи перед болезнью. Оказывается, нет. Что происходит в современных стационарах? Больные лежат в отдельных палатах, им не о чем думать, кроме как о своем состоянии. Их окружает гудящая и жужжащая медицинская аппаратура, которая следит за параметрами организма. В коридоре медсестры, указывая на графики и цифры, приглушенными голосами докладывают врачу о ходе лечения. Больного обследуют, берут у него анализы, снимают показатели с приборов и все записывают — для его же блага, разумеется. Такая атмосфера — прекрасная почва для всевозможных страхов, которые распространяются в стенах больницы, подобно инфекции.