Где будет труп

— Если это было тогда, когда было, то это был Уэлдон, — сказал себе его светлость. — Если я прав, то совсем скоро объявится свидетель, подтверждающий двухчасовое алиби. А если он объявится, то, значит, я прав.

Это умозаключение было совершенно в духе мистера Уэлдона.

Глава XXII Свидетельствует манекенщица

Все люди честные, мой добрый Мельхиор, —

Ведь уж что-что, а честен ты бесспорно —
Все склонны доверять тебе.

«Торрисмонд»[154]

Суббота, 27 июня, и воскресенье, 28 июня

Гарриет Вэйн с комфортом обосновалась в комнате покойного Поля Алексиса. Вежливое письмо от литературного агента с вопросом, будет ли новая книга готова к публикации осенью, вернуло ее к проблеме городских часов, но на ней никак не удавалось полностью сосредоточиться. По сравнению с великолепно запутанным клубком дела Алексиса ее собственный сюжет выглядел блекло и банально, а обезьяноподобный Роберт Темплтон стал, к ее досаде, все чаще выражаться как лорд Питер Уимзи. Гарриет заметила, что то и дело откладывает работу в сторону — «отстояться» (словно это чашка кофе). Романисты, когда застрянут с сюжетом, обычно склонны так поступать в надежде, что подсознание сделает работу за них и сюжет «отстоится». К несчастью, подсознание Гарриет предпочитало отстаивать другой кофе и наотрез отказывалось заниматься городскими часами. Все знают, что в таких случаях на сознание тоже рассчитывать бесполезно. Вместо работы Гарриет удобно устраивалась в кресле и читала книгу, взятую с полки Поля Алексиса, чтобы не мешать подсознанию делать свое дело.

В результате ее подсознание впитало выдающееся количество разнообразных сведений о русском императорском дворе и еще большее число романтических повестей о любви и войне в руританских государствах. Поль Алексис, очевидно, отличался строгим вкусом в беллетристике. Ему нравились истории о стройных, неотразимо прекрасных юношах, которые ухитрялись вырасти безукоризненными джентльменами, несмотря на самое неподходящее окружение, затем вдруг оказывались наследниками трона, а в последней главе, собрав сторонников, поднимали восстание, расстраивали козни злых президентов и появлялись на балконах в голубых мундирах с серебряными галунами под овации освобожденных подданных.

Иногда им помогали прекрасные и храбрые наследницы громадных состояний (англичанки или американки), отдающие все свои средства на благородное дело реставрации. Иногда юноши вопреки искушению оставались верны невестам из своих стран и в последний момент спасали их от неравных браков со злыми президентами или еще более злыми советниками. Время от времени им помогали молодые англичане, ирландцы или американцы с точеным профилем и избытком энергии, и всякий раз на их долю выпадали смертельные опасности и захватывающие приключения на суше, на воде и в воздухе. Никто, кроме злых президентов, не задумывался о таких низменных вещах, как сбор средств по обычным финансовым каналам или старые добрые политические интриги. Великие европейские державы и Лига Наций никогда не позволяли себе сказать хоть слово. Подъем и крах правительств, казалось, были частным делом, которое по-семейному утрясалось между несколькими крохотными балканскими государствами, непонятно где расположенными и не признающими никаких связей за пределами самого близкого круга. Такая литература как нельзя лучше годилась на то, чтобы высвободить подсознание, однако оно упрямо отказывалось работать. Гарриет с тяжелым вздохом обратилась к кроссвордам, прибегнув к помощи словаря Чемберса, этой библии кроссвордиста, которая обнаружилась здесь же между русской книгой в мягкой обложке и «Правом на трон».

Лорду Питеру Уимзи тоже нашлось что почитать, дабы занять и сознание, и подсознание. Это было письмо со штемпелем «Лимхерст, Хантингдоншир» следующего содержания: