Где место России в истории? [Загадка Дональда Тредголда]

Императрица Анна Иоанновна умерла 17 октября 1740 г. и, согласно легенде, последние слова, которые услышал от неё регент при наследнике престола малолетнем Иване Антоновиче герцог Бирон, были "не бойся". Означать это, естественно, должно было "не бойся народа". Но опасность поджидала с другой стороны. И трех недель не прошло, как фельдмаршал Миних с ротой гренадер сверг Бирона и провозгласил регентшей мать наследника Анну Леопольдовну. Но не успел Миних утвердить новый режим, как был в свою очередь свергнут лейб-гвардейцами, подученными канцлером Остерманом. Увы и тот оказался калифом на час. 25 ноября 1741 г. гренадеры взяли реванш, посадив на престол Елизавету Петровну (наследник умер в тюрьме). И всё это на протяжении одного года!

В этом безумии была, однако, система. Ибо в отличие от стамбульских янычар, петербургские гренадеры и лейб-гвардейцы, как и вся стоявшая за ними петровская служебная элита, ставили себе целью вовсе не воцарение очередного "султана", но ОТМЕНУ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ СЛУЖБЫ. Другими словами, возвращения утраченного в очередной раз при Петре аристократического статуса (не собственности, как думал Пайпс, а именно статуса,в этом смысле отмена телесных наказаний была для них важнейшей из реформ 1785 года). Они не успокоились, покуда не добились своего. И едва додумалась до истинной причины всей этой необыкновенной политической сумятицы единственная среди плеяды русских императриц политически грамотная женщина София Ангальт-Цербстская, больше известная под именем Екатерины Великой, как страсти тотчас улеглись и вчерашний произвол сменился стабильностью.

А попытка Павла возродить его после смерти матери стоила ему жизни. Словно бы услышала, наконец, Россия голос Крижанича, завещавшего ей из своей тобольской ссылки, что "всеконечная область [т.е. неограниченная власть] есть супротивна Божьему уроженному законоставию". Или формулу Монтескье, которая легла в основу знаменитого екатерининского Наказа: "Где нет аристократии, там нет и монархии. Там деспот". Так или иначе, драма аристократии в России на наших глазах оказалась неожиданным - и мощным - подтверждением европейского происхождения российской государственности. Не успевал еще закончиться очередной приступ людодерства, как ПРОЦЕСС АРИСТОКРАТИЗАЦИИ ВЧЕРАШНЕЙ СЛУЖЕБНОЙ ЭЛИТЫ неизменно стартовал заново. На месте только что демонтированной аристократии вырастала новая. И самодержавная государственность ничего не могла с этим поделать – ни в XVI веке, ни в XVIII, ни, как мы еще увидим, в ХХ.

Другой вопрос, что она исказила и мистифицировала этот процесс, как и всё, к чему прикасалась. Ибо в отличие от абсолютистских монархий, екатерининская аристократия, в очередной раз восставшая из праха обязательной службы, была РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОЙ. И потому зависимой от самодержавной власти. Она не поддержала попытку декабристов избавить страну от самодержавия и крепостничества. Она не воспользовалась Великой Реформой 1860-х, чтоб радикально ограничить самодержавие. Связав с ним свою судьбу, вместе с ним она и погибла.

ПУНКТ СЕДЬМОЙ. ПОСТСКРИПТУМ

Пришедшая ей на смену советская элита была, само собою, опять служебной, как и послепетровская. И так же попыталась аристократизироваться, как и при императрицах XVIII века. Ясное дело, нашелся и на нее свой Павел. Только на этот раз "всеконечная область" продолжалась не четыре года, а тридцать. Последовательно освободившись от контроля советского аналога Земских Соборов - Центрального Комитета партии -- и аналога Боярской думы - Политбюро, - Сталин истребил нарождавшуюся "комиссарскую" аристократию в зародыше. С этой точки зрения, террор 1937-го и был, собственно, очередной попыткой положить конец процессу аристократизации имперской элиты. Нужно ли говорить, что закончилась она столь же бесславно, как павловская?

Постсталинская служебная элита, как и послепетровская, тотчас и начала все тот же традиционный процесс аристократизации. Режим Брежнева с его политикой стабильности кадров и «номенклатурой» был решающим шагом в этом направлении. Короче и в советском своем инобытии самодержавная государственность продолжала воспроизводить исконные российские образцы формирования элиты. Можно сказать, что политическое лицо самодержавной России определялось повторяющимся процессом аристократизации, его темпом, его формой, его историческими катастрофами и ренессансами. Процесс и тут пульсировал, то ужесточаясь, то расслабляясь, то "отклоняясь" от европейских образцов, то возвращаясь к ним. Но продолжим наше сопоставление.

ТЕРРОР