Где мы – там победа!

– Вы не поверите, но мне об этом человеке рассказывал дед. И о том, что я на него похож, и о странном позывном. Они были знакомы, немного. Дед говорил, что этот парень ему жизнь спас. А бабушка утверждала, что они с дедом были похожи, как братья. Она тоже знала обоих. И у нас ведь даже фамилии одинаковые.

– Ой, мама, правда. Он тоже Яковлев, как я не сообразила.

Ее родительница, намного более уравновешенная, чем чадо, покачала головой:

– Удивительно. А как вы познакомились?

– Ой, мама, я его чуть не сшибла, когда со двора выбегала. Он тоже севастопольский. А где вы живете?

Эта «ойка» тараторит со скоростью авиационного пулемета.

– В Матросском переулке. Анна, может, перейдем на «ты»? Мы вроде как одного возраста, странно выкать.

– Давай. Меня все зовут Анна или Анюта. Никаких Анок, терпеть не могу.

– Мою бабушку тоже звали Анна. И вот она очень любила, когда мы звали ее именно Анка. Это что-то вроде семейного имени, посторонним она так себя называть не позволяла.

– Интересно.

– Ага.

Потом мы пили чай и я рассказывал, почему не был дома год. Мне показывали семейный альбом. Капитан-лейтенант вышел в отставку каперангом. Потом он заведовал клубом юных моряков, занимался другими делами. Умер в 99-м, прожив 90 лет. Ушел я через несколько часов, договорившись встретиться с Анютой завтра после ее занятий. Дома меня затискала мама, отец долго расспрашивал про летний поход. Он, хоть и не был военным, армией интересовался. Наверное, из-за меня.

Три дня пролетели быстро, и я убыл в училище. Сдал документы и с головой ушел в учебу. Странно это, готовиться к выпускным экзаменам на офицерское звание после того, как больше полугода носил на погонах звездочки. Но то, что было, осталось в прошлом. Единственное, что меня всерьез заботило, это разыскать Никиту. Он остался в Харькове, точнее, родом из Харькова, но служит во Франции. Адреса у меня пока нет, так что напишу Марье Витальевне, его маме, на адрес детского сада, в котором она работает. Объяснил в письме, что мы знакомы по армии, но связь прервалась, а у меня скоро выпуск и жаль будет потеряться навсегда. А еще каждую неделю приходили письма от Анюты.

Так пролетел конец февраля и март и почти весь апрель. А 30 числа меня вызвал начальник училища. В кабинете присутствовал и комиссар.

– Товарищ сержант, я не знаю, что происходит, но это уже ни в какие ворота не лезет. Пришел приказ предоставить вам отпуск с 8 по 15 мая. Я не знаю, кто из сослуживцев вашего отца сидит в Наркомате обороны и выбивает вам поблажки, но это возмутительно. Тем не менее приказ я обязан выполнить. Ваш командир роты поставлен в известность. Документы получите после окончания занятий 7 мая.

– Есть.

В разговор вступил комиссар училища. Он внимательно разглядывал меня все то время, пока начальник устраивал мне разнос, и, видимо, сделал какие-то выводы.

– Отец сержанта – инженер и к армии отношения не имеет, тем более к наркомату. Кроме того, предыдущие два случая относятся скорее не к поблажкам, а наоборот, если учитывать, что летний отпуск курсант провел на учениях, а зимний на торжествах в Констанце, участвуя в параде. Не самый удачный способ отдохнуть. А вот последний приказ меня заинтересовал. Товарищ сержант, вы бывали в Харькове?

Да уж, вопрос. Сергей Яковлев, который родом из Севастополя, не бывал, а Юл там вырос.

– Никак нет.

– А проездные документы вам выписаны именно туда. У вас имеются догадки почему?

– Никак нет.

– Понятно. Вы свободны сержант, можете идти.

Оставшиеся семь дней я все делал на автомате. Вскакивал по подъему, ел, ходил на занятия. А 7-го вечером получил документы, отпускные деньги и отправился на вокзал. В 23.55 я сел на «Красную стрелу» и в 8 утра 8 мая был в Москве. Харьковский поезд отправлялся в 21.45, так что у меня был весь день. И пошел я, разумеется, к себе домой. Интересно же, как этот дом выглядит сейчас. Оказалось, что он не слишком изменился. Та же лавочка, только чуть удобнее. Бабушки, конечно, другие, но ведут себя так же.

Потом я поехал на Красную площадь. Отстоял очередь в Мавзолей, я должен был сказать двум великим людям, пусть даже давно умершим, что свои обещания, данные в 1942-м и 1943-м, мы выполнили. Сходил в Музей революции. Пообедал в той же самой, хотя и осовремененной, столовой и вернулся на вокзал. Посидел в зале ожидания, причем меня дважды проверил один и тот же патруль. Причем на второй раз, не доверяя моим проездным документам, меня отвели к коменданту вокзала. Тот просмотрел бумаги и разрешил мне вернуться в зал.

Народ перед праздником ехал в Москву, а не из нее, так что в купе я оказался один. Выпил чаю и улегся спать. Ровно в 6 утра проводница постучалась, что мы подъезжаем и стоит умыться сейчас, потому что потом будет санитарная зона. Вот странно, поезда давно уже не сбрасывают свои отходы на рельсы, а санзона осталась. Видать, проводники подсуетились, чтобы было больше времени на уборку до прибытия на станцию.