Где начинается радуга? Часть 3 (СИ)

— Но у тебя настоящая красота и это цепляет сильнее, — неожиданно признался Кванджон, но, заметив мой прищурено-скептический взгляд, понял, что его слова не убеждали меня. — Ты умная. Твой маленький бизнес процветает, а это доказывает, что мы похожи. У тебя восхищающее хобби. Твои благотворительные проекты очень популярны во всём мире. И за эти качества ты мне нравишься. Более того, я люблю тебя, Ксюша. Поэтому я хочу видеть тебя своей женой.

Вот теперь картина ясна. Вот его реальное представление обо мне.

Красивая по меркам всего мира — мною можно хвалиться и за меня ему не придется стыдиться. Достаточно умная и способная — бессмысленно транжирить его состояние не стану, а ещё смогу помочь приумножить его. Уважающее миром хобби, благотворительность — это красивая этикетка для превосходного имиджа утонченного и благородного человека.

Он готовил для меня место подле него, как правильная формулировка в досье.

Красота не всегда даровала благо обладателю. Она имела свойство также приносить страдание своему носителю. Некоторые считали, что если женщина красивая, то большего ей нечего желать. Словно моя красота принадлежала не мне, а другим, чтобы они смотрели, восхищались и гордились. Особенно если женщина «удачно» выходила замуж. Но удача не синонимична счастью. Ведь так?

Красота всегда управляла людьми. Нередко внешняя красота становилась врагом внутреннего мира. Но почему мы ставим красоту на одну чашу весов, а ум на другую? А если человек имел и то, и другое, то значит он словил благословение фортуны. Разве без красоты или ума человек не может найти собственное счастье, правда отличающегося от всеобщего?

Из-за этого общество иногда жестокосердно относилось к моделям и к другим профессиям связанные с внешностью. Всем тем, кто зарабатывал, используя дарованную красоту, встречались те, кто превозносил их. Из этого выливалось то, что одни получали власть, а другие возможность обладать чужой красотой. Поэтому эскорт зачастую встречался среди моделинга. Потому что жажда обладания пьянило, но также и разрушало. Но уничтожало оно ни одного, а обоих — и того, кто жаждал обладать, и того, кто упивался властью над жаждущим.

Поэтому я когда-то влюбилась в Глеба. Он никогда не жаждал меня. Он испытывал со мной комфорт и уют также, как и я. Когда мы рядом, то чувствовали внутри зарождение искорки счастья, которая согревала нас.

Поэтому наша любовь прекрасна, и она стоила борьбы за неё. Потому что она особенная для меня и для него.

Отвернувшись, я аккуратно прижала салфетку к щеке и промокнула парочку утекающих слезинок. Кванджон явно удивился моей сентиментальности, но всё же, не теряя времени, ловко достал из нагрудного кармана футляр с кольцом с изумрудами и малахитом.

Он только что сильно обманулся.

— Извини, — я отняла слегка влажную салфетку от лица и добавила. — Моя голова загружена делами агентства. Последние дни сильно выматывали меня, и я стала чрезмерно эмоциональной.

Кванджон нахмурился. Видимо он не понимал, зачем я рассказала о проблемах, но постарался проявить чуткость и заинтересованность.

— У тебя проблемы?

— Есть небольшие, — кивнула я, добавив про себя, — «или не очень».

Я устало выдохнула и поджала губы, не зная как правильно отказать и в то же время не обидеть человека. Мы строили отношения; и мы были близки; хоть мы не смогли стать чем-то целым, но делать ему больно — я не хотела.

— Тогда продай его, — вдруг воскликнул Кванджон, приподняв брови. — И переезжай ко мне. Тут назревает серьезный проект. Я про него уже упоминал. Мы вместе сможем построить нашу собственную семейную империю.

Он открыл футляр и с довольным видом пододвинул его в мою сторону. На его лице сияла улыбка, будто сделка уже у него в кармане и осталось только формально подписать бумаги, чтобы закрепить её.

Из-за этого все мои благие намерения испарились. Меня обуял гнев. Потому что единственное, что я ненавидела всем сердцем, — давления на меня. Вспыхнув, я натянуто улыбнулась и холодно проговорила:

— То есть мне нужно всё бросить: дом, друзей, агентство, — про себя добавив, — «сына, которому дала обещание». — Всю свою жизнь отложить ради тебя. При том, что я честно признаюсь тебе, что не люблю. Я испытываю только небольшую симпатию к тебе, и как, по-моему, этого мало для брака.

— Этого не мало, — возразил Кванджон, наклоняясь ко мне. — Моей любви хватит на двоих.

— Кванджон, — рявкнула я, стукнув по столу. — Не унижайся до жалких крох. Ты ведь хочешь иных отношений. Чтобы девушка светилась при виде тебя. Чтобы она думала о тебе. Чтобы она дышала тобой, как и ты. Прошу, не унижай себя до таких мелких отношений: где ты будешь ждать от меня ответных чувств, а я испытывать вину за их отсутствие. Я была счастлива в наших несерьезных отношениях, но, чтобы они развивались, нужна любовь обоих.

— Ты так говоришь, как будто знаешь, что значить любить, — он печально взглянул на меня. — Я думал, что ты никого не любила. Я думал, что твоё сердце пустует.

Он думал…, что моя душа одинока.