Где наша не пропадала

А что это я все о мужиках. Среди женщин тоже весьма интересные особы встречаются. Я не о внешности. Красивая баба – это… Как бы вам сказать… Да, в принципе, и говорить нет смысла. И дело не в том, что внешность обманчива. На красивую надо смотреть. Хотя и на Викторию нашу заглядывались. За пазухой одно богатство, ниже талии – другое. Но талия меж этими богатствами тоже присутствовала. Жгучая брюнетка. Она утверждала, что в ее жилах течет четыре крови: русская, греческая, польская, и еврейская, хотя многие принимали ее за хакаску. Работала у химиков. Фильтры налаживала, котлы кислотой промывала, но это неинтересно, в химии нормальному человеку разбираться некогда, очень темная наука. Но спиртишко у нее водился. Особо хворых по утрам частенько выручала. И сама под настроение любого мужика могла перепить. Анатолий Степаныч звал ее Виктóром. Мог запросто сказать: «Виктóр вчера в гости заходил, бутылку принес, душевно поговорили», или прямо в лицо и при свидетелях: «Виктóр, а не сходить ли нам в пивнуху». И она вроде как злилась, кричала, грозилась убить. Потом прижимала его лысеющую голову к своей мощной груди и мурлыкала: «Убила бы, но люблю подлеца».

Мне кажется, она и вправду была влюблена в него. Хотя, если верить ее рассказам, любовники у нее не переводились и все непростые, от спортсменов до профессоров. С двумя даже в ЗАГС ходила. Но из наших орлов вроде ни с кем ничего, ни при каких… Даже Валера Клиндухов помалкивал.

Модницам в те годы несладко жилось. Не у каждой имелся блат в торговле, и не всякая могла позволить себе слетать на барахолку в Одессу или в Находку. Виктория дама общительная, какие-то знакомства у нее, конечно, были, но главное, что сама умела найти там, где другие ничего не находили. Послали ее в Дудинку. Пришла в магазин. Видит цигейковые детские шапочки, крашенные под леопарда. Уцененные! Рубль штучка, два – кучка. Закупила на полторы сотни и целый месяц белыми полярными ночами порола эти шапки. Помощницу, молодую специалистку, подпрягла, доверила рукоделье от безделья. Не удивлюсь, если и местных лаборанток загрузила. Освободила шкурки от всего лишнего, упаковала в три ящика и отправила домой с попутным танкером, чтобы на авиапочту не тратиться. А в городе нашла хорошего портного и заказала три шубы: одну – себе, другую – матери, а третью – продала. Мало того, что себя и матушку бесплатно приодела, так еще и на ресторан хватило, чтобы обнову обмыть. А шуба роскошная получилась. Анатолий Степанович увидел и закричал от восторга:

– Обалдеть можно! Виктóр, ты прямо как витязь в тигровой шкуре!

А Виктория шубу распахнула, прижала его к себе, потом оттолкнула и говорит:

– Нахамить даме особого ума не требуется, а полет ее фантазии оценить не каждому дано.

Она и в преферанс неплохо соображала, но играла очень шумно, с криками, оскорблениями и угрозами, поэтому, если ситуация позволяла, старались ее не брать. Но она запросто могла выманить какого-нибудь игрочишку из-за стола, сунуть ему червонец, чтобы за вином сходил, а сама плюхнуться на его место.

Командировки у нас долго не совпадали. Но сколь веревочка ни вейся… Угораздило! На одном объекте и в одной гостинице.

Приходим в столовую. Только винегрет доклевали, она выдергивает из сумки пакет и бежит к другому столу. Углядела, что люди поднялись и оставили недоеденную котлету. Опрокинула тарелку вместе с остатками макарон в пакет и вернулась к нам, доедать свой обед. Я человек привычный и похлеще придурков видал, но начальник мой, тот, что наполовину немец, наполовину остяк, мужчина интеллигентный, сразу возмутился, как, мол, не стыдно объедки с чужих столов собирать, что люди о нас подумают.

Виктория нижнюю губу оттопырила, смерила моего шефа брезгливым взглядом.

– А мне плевать, – говорит, – пусть думают что угодно, меня возле гостиницы два влюбленных пса дожидаются.

– В кого влюбленных? – не понял он.

– В меня! В кого же еще можно влюбиться? – возмущается она. – Пусть и бездомные, но все равно приятно!

Подходим к гостинице. Собаки под окнами ее номера лежат. Учуяли кормежку и навстречу кинулись, аж повизгивают от радости. И Виктория вся в блаженстве. На корточки присела, щеку для поцелуя подставляет. Они ею не надышатся, она на них не наглядится.

Я уже говорил, что главные удобства в северных гостиницах выставлены на свежий воздух. И бельишко простирнуть тоже негде. В длинной командировке без постирушек не обойтись, особенно женщине. Но на каждой приличной котельной имеется душ. Виктория потребовала у местного начальства новое ведро, якобы для анализов, и устроила себе банно-прачечный день. Вышла из душевой с полным ведром мокрого белья. Подозвала слесаря и велела натянуть проволоку в кабинете начальника. А тому куда деваться, если такая представительная дама приказывает? Добыл у электриков изолированный провод, пару дюбелей и сдал работу со знаком качества. Виктория пообещала ему налить мензурку неразбавленного и отпустила. Потом развесила бельишко, покурила и ушла к своим фильтрам просвещать лаборанток.