Где наша не пропадала

Как вкусна эта лапша, особенно с устатку! Да Кукушкин и не устал. Ему было очень хорошо и даже весело. Он оставил Танюшке лапши, дал кусок хлеба Воронку — и снова от леса до Молохты и от Молохты до леса стал выхаживать за бороной под припекающим солнцем. К полудню полоса была заборонована. Пришла тетя Поля. Перевернула борону, и Кукушкин, совсем как заправский мужик, зацепив вожжи за зубья бороны, гордо отправился за Воронком к дому, заложив руки за спину.

За два дня он заборонил и другие полосы около пустыря. Потом они вместе всей семьей сеяли овес и ячмень и сажали картошку.

Весна стояла погожая.

Трава после первого теплого дождика пошла в рост быстро.

Полевые работы были закончены, и вроде как бы наступило затишье.

Дожидайся, затишье!

Собирает тетя Поля весь свой выводок, кличет Кукушкина, и они идут гуськом через Перетужину, к Малому болоту, собирать ландыши.

Особенно высоки и душисты ландыши в осиннике, среди редкого папоротника и остистой травы. С листьями срывать их не надо. Надо осторожно взять за стебелек с белыми колокольчиками и потянуть на себя; стебелек щелкнет и легко выскочит из листьев. Вот так и набирай целую горсть, нагибаясь за каждым цветком. Наберешь, отнесешь, положишь в корзину — и снова собирай.

В лесу тихо и прохладно. Рядом кричат, перелетая с дерева на дерево, сизо-розовые роньжи. Кукует невидимая кукушка.

Кукушкин считает, сколько лет ему остается жить. До-

считав до пятидесяти, он сбивается. Он дальше считать не умеет. А кукушка кукует и кукует.

Тетя Поля окликает всех:

— Завтракать!

И весь выводок садится вокруг нее в душистую траву. Все едят круто посоленный хлеб, по очереди запивая из глиняного жбана квасом. После завтрака снова собирают ландыши.

— Буренку доить пора, — говорит тетя Поля, глядя на солнце. — Пойдемте!

Они снова гуськом возвращаются домой.

Первым идет Кукушкин с полной корзиной.

За ним, едва поспевая, несет корзину Танюшка, за Танюшкой семенит Вера и Нина, и весь этот строй замыкает тетя Поля, с огромной бельевой корзиной ландышей в руках и с трехлетней Машей на закорках.

Весь вечер собирают ландыши в букеты, обкладывая каждый букет листьями, перевязывая натуго ниточкой и подрезая ножницами неровные концы.

Еще до восхода солнца будит тетя Поля Кукушкина, и они идут в город. Две корзины у тети Поли, одна — у Кукушкина. Идут босиком, подвязав калишки к корзинам, обгоняя по пути медленные обозы.

Кукушкина ошеломил базар сутолокой, гамом, обилием мяса, баранок, горшков, запахом дегтя и отборной руганью.

— Сандал фуксин яйца красить!

— «Известия»! «Правда»! «Рабочий край»!

Это выкрикивал маленький мальчишка в клетчатом картузе. И его крик перекрывал гомон и поросячий визг, и Кукушкин завидовал его смелости и ловкости, тому, что у него есть дело.

Распродали они ландыши быстро. На вырученные деньги купили связку кренделей, мыла, ниток, для дяди Саши четвертинку водки. Тетя Поля купила Кукушкину кружок мороженого. Он хотел сберечь его до дому, чтобы поделиться с Танюшкой, но тетя Поля сказала, чтобы он ел сразу, не то растает.

Не доходя до дому версты три, они остановились отдохнуть в селе Бабаево. Сели на берегу пруда. И Кукушкин впервые увидел, как ребятишки на нехитрое приспособление — удочку — вытаскивали из пруда золотых карасей. Он так загляделся на это занятие, что не успел хорошенько рассмотреть желтый с зеленой крышей дом, с шестью окнами по лицу, на который указала ему тетя Поля.

— Осенью сюда учиться пойдешь!

Дома Кукушкину не терпелось. Его так и подмывало половить рыбу на удочку в Молохте. Раньше он ловил гольцов и налимов корзиной. Поставит корзину против течения, зайдет осторожно, потопает по тине, вытащит корзину, глядишь — в ней голец или налименок. Но очень уж холодна вода в Молохте, ноги так и заходятся.

Была еще у него коряга с дуплом. Бросит он ее в воду на ночь. Утром вытащит — обязательно в дупле налименок сидит.

Выпросил Кукушкин булавку у тети Поли.

Сделал из булавки крючок.

Нацепил его на нитку и привязал нитку к палке.

Накопал червей.

Взял кусочек мякиша и пошел к Лошадиному бочагу; там жили, по самым точным наблюдениям Кукушкина, два щуренка.

Сколько ни сидел Кукушкин, сколько раз ни пробовал переменить червя на хлеб, — ни на червя, ни на хлеб щурята не брали. Грустный он пришел домой, бросил удочку на поленницу и забыл о ней.

Не успел он выпить чашку чаю, как на улице поднялся страшный переполох. Куры закудахтали, петух закричал, словно на двор слетело, по крайней мере, десять ястребов. Ястребов не было.

Просто курица тетки Матрены, видимо, жадная, как и ее хозяйка, проглотила кусочек хлеба вместе с крючком и теперь кричала, как недорезанная.

Выбежала тетка Матрена и тоже затарахтела:

— Ваш-то шаромыжник!!! — и пошла.

Унять ее было невозможно.

Пришлось отдать ей лучшую наседку Пеструшку. Назавтра тетя Поля сварила куриный суп. Кукушкин отделался двумя подзатыльниками.

Г л а в а с е д ь м а я С ДВУМЯ УТКАМИ И САПОГАМИ