От кормы, изукрашенной красным,Дорогие плывут ароматыВ трюм, где скрылись в волненьи опасномС угрожающим видом пираты.С затаенною злобой боязниГоворят, то храбрясь, то бледнея,И вполголоса требуют казни,Головы молодого Помпея.Сколько дней они служат рабами,То покорно, то с гневом напрасным,И не смеют бродить под шатрами,На корме, изукрашенной красным.Слышен зов. Это голос Помпея,Окруженного стаей голубок.Он кричит: «Эй, собаки, живее!Где вино? Высыхает мой кубок».И над морем седым и пустынным,Приподнявшись лениво на локте,Посыпает толченым рубиномРозоватые длинные ногти.И, оставив мечтанья о мести,Умолкают смущенно пиратыИ несут, раболепные, вместеИ вино, и цветы, и гранаты.
* * *
Улыбнулась и вздохнула,Догадавшись о покое,И последний раз взглянулаНа ковры и на обои.Красный шарик уронилаНа вино в узорный кубокИ капризно помочилаВ нем кораллы нежных губок.И живая тень румянцаЗаменилась тенью белой,И, как в странной позе танца,Искривясь, поникло тело.И чужие миру звукиИздалека набегают,И незримый бисер руки,Задрожав, перебирают.На ковре она трепещет,Точно белая голубка,А отравленная блещетЗолотая влага кубка.
Влюбленная в дьявола
Что за бледный и красивый рыцарьПроскакал на вороном коне,И какая сказочная птицаКружилась над ним в вышине?И какой печальный взгляд он бросилНа мое цветное окно,И зачем мне сделался несносенМир родной и знакомый давно?И зачем мой старший брат в испугеПри дрожащем мерцаньи свечиВынимал из погребов кольчугиИ натачивал копья и мечи?И зачем сегодня в капеллеВсе сходились, читали псалмы,И монахи угрюмые пелиЗаклинанья против мрака и тьмы?И спускался сумрачный астрологС заклинательной башни в дом,И зачем был так странно дологЕго спор с моим старым отцом?Я не знаю, ничего не знаю,Я еще так молода,Но я всё же плачу, и рыдаю,И мечтаю всегда.