Где нет княжон невинных

— Если бы никого другого… а она бы хотела… Ну и если ты… Ты ее называешь сестрой… смотришь на нее как-то… Так вот если б вы обе… — Позади теперь было тихо, и Дебрен слышал, как стихает звук приближающихся женских шагов. — Из двух зол… если б ей пришлось остаться одной… Я — человек старомодный, но… но лучше бы с другой… женщиной…

— Господин Йежин, — в голосе Ленды не было паники, скорее уж сожаление, — я в том смысле Петунки не тро… Я ее очень… Но таким-то способом…

— Важ… важны чувства, — усмехнулся трактирщик. — Так… всегда говорят. Мол, самое главное… чувство.

Збрхл отвернулся, удивленно взглянул на стоящую позади Петунку, но ничего не сказал.

— Я буду ее любить. — Дебрен вздрогнул, настолько решительно и торжественно это прозвучало. Искренне. Прежде всего — искренне. — Это так же верно, как в теллицкой канцелярии. Не в постели, так-то я бы не… Но именно как сестру. Всем сердцем. По-настоящему. И не потому, что ты на того обосранного косолапого с голыми руками… За это я обязана Петунке жизнью и верну, когда придет время. Но сердце — отдам даром, не за что-то. Потому что я ее вначале… — Ленда не выдержала, снова потекли слезы из глаз. — Хотя она вначале меня ведьмой… и в Дебрена из кудабейки…

Она развернулась на одной ноге, подскочила к камельку, прижалась лицом к облицовке. Дебрен убедился в том, что дрожь, пробегающая от шеи до испачканных пяток, не настолько сильна, чтобы подол платья угодил в пылающий рядом огонь. Потом отвернулся, протянул руку. Петунка сунула ему удивительно маленькую чашечку, служащую, вероятно, для отмеривания лекарств. Однако не подошла и отступила снова. Скрывшись за спинами мужчин, присела на табурет.

— Благодарю, — шепнул Йежин. — Жаль, что не… ведьма. Кажется, есть такие, которые чарами… Какая бы была чудесная… девочка… от таких родительниц. — Он замолчал, немного передохнул. — Я же не мог… А когда в иной мир отходишь, все иначе… И времени уже мало. Поэтому… Збрхл, господин Дебрен, на пару слов.

Оба наклонились — в частности, еще и потому, что за компанию тоже наполнили аптекарскую чашечку и пришла пора осторожно перелить дангизскую водку в сухие губы раненого. Збрхл медленно наклонил сосуд. Получилось. Йежин проглотил, не закашлявшись. Он почти улыбался.

— Прекрасная, — пробормотал он. — В голове сразу… закружилось. Но скажу совершенно трезво. Если бы кто-нибудь из вас… мог и захотел… Я знаю, девица Ленда мо… моложе, груди у нее прелестные… совсем такие, как у той, на картине… — У упирающейся на облицовку камелька девушки дрожь прекратилась мгновенно, как рукой сняло, хотя она даже не оглянулась. — Зато Петунка… так сладко… Я столько раз стыда набирался, но сладости… еще больше. Поэтому, если б… и она захотела… Я не говорю о женитьбе. И даже не… чтобы постоянно… Она женщина бесхитростная. Бедная. С ребенком сторонним… взрослым. Но несколько недель. Или хотя бы дней. Пока она… выплачется. Возьмет себя в руки.

— Йежин… — У ротмистра сорвался голос. Он отхлебнул прямо из бутыли. — Дерьмо и вонь, парень…

— Я знаю… что прошу слишком многого. Но мэтр Дебрен… человек порядочный. Это у него в глазах. И он почти медик. А медик… чтобы спасти жизнь — геморрои лечит, в язвах и прочих мерзостях… копается. Так он мог бы Петунку… В ней нет ничего злого… ну, может, временами язык. — Он замолчал. Немного передохнул. — Я никогда не говорил… Никому, даже ей… Но я остался здесь, потому что в конюшне… Она сразу же убрала, но… когда я заехал… то в конюшне… петля. И ведро дном кверху. А сундуки упакованы, мальчики переодеты, умыты… На столе письмо. Я тогда сам читать не… умел. Но… не совсем-то я дурак. Ни разу ей не сказал… Но знаю. И я ее тоже не любил, когда оставался. Тогда жаль было, вот и все. Мать ее выехала, брат, Петунка тут одна… Если б я не остался, то она на это ведерко… Я ее не любил, слово даю. Из жалости только… А потом… Это проклятие, Дебрен. Дурак я, простофиля, но понял сам. Из истории их рода… вывод сделал. Теща… знаете, какие они бывают. Зять завсегда им недостойным… видится. Одно по одному: Йежин, ты для моей дочурочки… никак уж не годишься… Мой-то меня на руках, моя мама… с рыцарем… Они нас тут всегда намертво… любили, парни-то наши. И не какие-нибудь… Большие люди. Богатые. Купцы. Один советник. Знатные господа. Но, по правде, как только скверную славу этого места… узнают, так каждый только проездом… Прапрадед Петунки, так тот даже… прям с седла не слезая, пиво… заказывал, чтобы не… оставаться на обед. И на том седле… успел. Проклятие, голову дам на отсечение!

— Да, — тихо сказал Дебрен. — Да, Йежин. Я не сообразил сразу, но сейчас, когда ты подсказал… Мешторгазий должен был бы и об этом позаботиться. Никакого приданого, и с репутацией вечные хлопоты… Тяжело было бы наследнице трактира мужа найти. Тем более что выезжать она не могла.