Где ночует зимний ветер

— Эва, детинушка! — Кладовщик перед самым носом Лешки Цыпленкова хлопнул перекладиной. — В склад посторонним входить нельзя. Ясно написано. Люди грамотные, читайте.

— Разве я посторонний, Архипыч? — удивился Лешка, стараясь дотянуться рукой до кладовщика. — На Красноярской ГЭС в передовиках ходил. Ты в газетах должен был читать.

— А мне без надобности читать, давай ведомость, баламут. — Кладовщик оседлал нос очками. — Горным рабочим рукавиц — двенадцать пар, спецовок — шесть, сапог — шесть пар; геологам летных курток — четыре, резиновых сапог — пятнадцать пар, штормовок с брюками — четыре. Все!

Вера дернула меня за рукав и, обжигая горячим дыханием, зашептала:

— Слышала, ребятам и геологам летные куртки дают. А мы с тобой разве не люди? Почему нас нет в списке?

На стойку рядом с ведомостью на получение спецовок и комбинезонов лег разграфленный лист бумаги.

— Аникушкина? Есть? — строго выкрикнул Архипыч и критически посмотрел на меня. — В клеточке, детка, расписывайся. Получай две пары рабочих рукавиц, рабочую спецовку и рабочие сапоги.

Я нашла нужные клеточки. Поставила, волнуясь, в каждой свою подпись с одинаковыми завитушками. Отошла в сторону и принялась разглядывать большие брезентовые рукавицы. Они не гнулись, точно их вырубили из стального листа. Вспомнила, что в таких рукавицах работали каменщики, грузчики, сцепщики вагонов на железной дороге. Первый раз узнала, что называются они рабочими рукавицами!

Черная ватная куртка с накладными карманами и брюки не вызвали у меня большого восторга. Одежда мужская, просторная, ее надо мне перешивать.

— Аникушкина, а ты почему не примеришь обновку? — удивилась Ольга, одергивая полы куртки. — Симпатичные комбинезоны нам выдали. — Она вертелась перед нами. — Как сидит? Хорошо?

Вера разглядывала свой костюм, насупив брови, и не собиралась мерить.

Боб Большой сосредоточенно мерил одну летную куртку за другой. Стоял треск, лопались нитки, куртки не лезли на его широкие плечи.

Архипыч смотрел на геолога скучающим взглядом, совершенно безразличный ко всему происходящему.

— Тащи сорок четвертый размер! — неожиданно сказал Боб Большой и весело поглядел на кладовщика. Быстро вытер ладонью вспотевший лоб.

Архипыч подошел к геологу, стараясь понять, не вздумал ли он над ним пошутить.

— Боб, ты попросил куртку сорок четвертого размера? — хлопнул товарища по плечу Боб Маленький. — Или я не расслышал?

— Правильно, Боб. Ты не ошибся. Переходи на прием. Такой размер меня устраивает. Я расписываюсь за куртку Александра Савельевича, а ты поставь крючок за Серегу. Понял?

— Смутно.

— Поймешь. Оля, иди сюда! — громко позвал Боб Большой радистку. Протянул ей свою куртку. — Носи, кнопка! Твой размер. Сорок четыре, второй рост.

— А ты… вы? — растерялась Оля, хлопая большими, пушистыми ресницами. Она поочередно прикладывала ладони к горячим щекам, словно хотела остудить их.

— Я не мерзляк, правда, Боб? — сказал Боб Большой. — А потом, кнопка, старшим вопросы не задавать. У меня есть старая куртка. С собой привез.

Я с любопытством смотрела на Боба Большого, хотела понять, что он нашел в радистке, почему вдруг сделал такой жест. Пока ничего не понимала. Ольгу нельзя назвать красавицей. Вера нравилась мне больше. Толстушка представительна. Она приятнее и женственнее. А большие серые глаза и улыбка делали ее просто красавицей.

Вера растерянно посмотрела на Олю. Отвернулась от спецовки, которая перестала ее интересовать.

— Не расстраивайся! — Я обняла подругу и стала тормошить ее, чтобы развеселить. Но повариха стояла с каменным лицом, покусывая губы. В уголках глаз поблескивали слезы.

Лешка Цыпленков усердно занимался собой. Он продолжал мерить разные спецовки, как девчонка-модница. Черные он забраковал, и они лежали в стороне, а стал выбирать синие. Словно невзначай пододвинул к себе штормовку.

Со склада мы с Верой молча возвращались домой. Я старалась представить себе Боба Большого рядом с маленькой и хрупкой Олей: он — телеграфный столб, а она — тростиночка. Мне захотелось вспомнить, когда я видела их вместе. Боб Большой поступил так неожиданно.

Пока мы с Верой шли, нам навстречу летели звонкие удары по железу. По дороге я вспомнила о Бугре.

— Вера, ты Володьку случайно не встречала?

Но подруга не ответила. Видно, была занята своими мыслями или не услышала мой вопрос.

Удары по железу нарастали, становились все громче и тяжелее.

— Вечевой колокол повесили! — сказала я. — Держи, Верок, выше нос. Стоит из-за куртки так расстраиваться.

— А тебе не обидно? Молчишь! Ты, видно, скрытная.

Перед домом на бревне сидел Володька Бугор и бил молотком по лопате. Мы с Верой остановились. Бугор, нахмурив брови, отрубал зубилом углы.

— Привет, рабочий класс! — громко сказал Володька и два раза подряд ударил молотком. — Горный рабочий второго разряда Анфиса Аникушкина, ты выбрала себе лопату?

— А разве лопаты надо выбирать?

— Надо, дите, надо! Работать кто будет за тебя? Дядя? Папочка приедет из Москвы?

— Папа у меня умер.