Где ночует зимний ветер

Называть Бугра по имени я не могла, так как своим поступком он удивил меня: настоящий товарищ никогда не оставит друга в беде. Разве мы все не стали его товарищами? Разве не стал его товарищем Александр Савельевич? Президент рассказывал, что начальник партии в войну был комиссаром, брал рейхстаг.

— Что вы здесь обсуждаете? Кого собрались топить? — удивленно спросил проснувшись Боб Маленький, подался вперед, сжав кулаки. И вдруг застучал по кабине.

Я поняла, что мне надо делать. Тоже принялась садить кулаком по железной перегородке. Вездеход остановился.

— Александр Савельевич, надо на берег выбраться! — громко сказал Боб Маленький встревоженно. — В промоину попадем! Лед синий… Река должна вскрыться!

— Не волнуйтесь, сейчас сворачиваем, пологий берег нашли!

Мне неприятно было смотреть на Бугра. Не хотела, чтобы он лежал рядом со мной, дыша в лицо табачищем, щекотал шею бородой. Решительно переползла к Президенту и прижалась к его спине.

— Президент, ты давно марки собираешь? — тихо спросила я, стремясь узнать, что это за парень.

— С детства.

— Знала я одного марочника, — сказала я и задумалась, вспомнив Алика недобрым словом.

— Ну и что? — поинтересовался Президент.

— Дедушка его собирал марки разных колоний… Ему альбом по наследству достался. У него есть марки с острова Мадагаскар.

— Филателистов я знаю… В Москве известны профессор Иванов, академик Дальгородский, профессор Воронцов.

Я крепко сцепила зубы, чтобы не вскрикнуть. Лучше больше не спрашивать Президента, а то он вдруг скажет, что знал Алика. Слышал от него обо мне. Зачем я затеяла разговор о марках? Ну зачем?

— Как звать твоего знакомого?

— Мальчик из нашего класса.

Президент явно обрадовался представившейся возможности просветить меня. Он начал рассказывать о марках захватывающие истории одну за другой. Все прислушались к нему.

— Марки дорогие? — спросил Аверьян.

Президент отодвинулся от меня и повернул голову к Гущину, смотря на него уничтожающим взглядом.

— Есть марки дороже золота. — Голос геолога перешел на шепот. — Марка Британской Гвианы. Ее выпустили в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году. На ней нарисована трехмачтовая шхуна. Анфиса, у твоего приятеля, конечно, нет такой марки?

— Я не видела.

— И не будет. — Президент довольно хихикнул. — Американский миллиардер Хайнд купил марку Британской Гвианы на аукционе за триста пятьдесят две тысячи франков.

— А ты не врешь? — спросила Ольга. Она, оказывается, не спала и внимательно слушала Президента, не спуская с него глаз.

— Это все знают. Спроси любого филателиста. Богатые коллекции имели императоры, короли, президенты. У меня тоже хорошие марки. Прислал знакомый. Одна марка с Гватемалы. Нарисован красный попугай с длинным хвостом. Кексель — птица счастья. — Президент посмотрел на меня: — Понятно?

— Ну, ну, завирай дальше. Ты о королях еще чего-нибудь наболтаешь, — засмеялась Ольга. — Все равно спать не хочется. Боб Маленький напугал промоиной! Я плавать не умею, боюсь…

— Английский король Георг Четвертый любил марки. Его коллекция славилась.

— А еще у кого? — спросил любопытный Лешка Цыпленков.

— У испанского короля Альфонса Тринадцатого.

— Случайно, не воровали у них марки? — поинтересовался Аверьян.

— В сейфах такие марки хранят, — пояснил Президент. — В тысяча девятьсот тридцать первом году свергли в Испании монархию. Альфонс Тринадцатый убежал, бросив ценное имущество, но прихватил с собой все марки.

— Дурак, золотишко бы цапнул! — разочарованно сказал Гущин. — Дурак Альфонс. А еще тринадцатый!

При очередном толчке упал брезент, и в машине стало темно. Мишка Маковеев не сбавлял скорость. Вездеход, по-прежнему натужно тарахтя, упрямо продирался между скалистыми горами, то и дело шлепая гусеницами по камням, переезжая ручьи.

Президент протяжно зевнул. Не закончив рассказ, захрапел, не досказав всех историй о королях, президентах и их коллекциях марок.

Скоро и меня начало укачивать, но я крепилась. Боялась, что пропущу что-то особенно важное.

Сколько я проспала, сказать трудно. Проснулась от тяжелых ударов. Они гремели справа. То раздавались снизу, а через минуту удары сыпались по бокам. И снова грохот сотрясал вездеход. Казалось, что от сильных ударов он подскакивал.

Я испуганно открыла глаза, меня поразило, что я не слышала знакомого лязга гусениц, словно Мишка Маковеев потерял их по дороге.

В машине стоял громкий храп, все спали, устав от тряски, дороги, разговоров.

— Боб! Президент! Цыпленок! Аверьян! Владимир! Ольга! — громко выкрикивала я имена. — Проснитесь скорей. Что-то случилось! Скорей просыпайтесь, черти!

Лешка Цыпленков отбросил брезент на дуги. Темные рваные облака скупо процеживали свет, спутав всякое представление о времени. Бурная река тащила нас вместе со льдом вниз, то и дело швыряя на камни, крутя на водоворотах.

— Сеха-яха! — громко сказал Боб Маленький. — Мы должны были ее переезжать! Уже вскрылась!

— Мы плывем! — испуганно крикнула Ольга.

— Тише! — Володька Бугор сел на борт и закричал: — Выбирайся на берег, Малюта! Действуй живо, дурак!

— Я ухи забыл надеть!