Где ночует зимний ветер

«Дорогая мамочка! Получила твое письмо. Больше никогда не буду тебя расстраивать, верь! Дяде Степе передай от меня самый большой привет. Я ее люблю, люблю! Твое письмо мне вручили, когда мы отправлялись на Хауту. Там будет наш лагерь. Почтальон остановил вездеход. Он может остановить и вертолет, если надо вручить письмо. Письма здесь приносят радость, а твое из Москвы в сто раз больше. Пишу тебе ответ у костра на остановке. Распишусь угольком. Пока я повариха, а буду горным рабочим второго разряда. Уже поставили три палатки — весь наш лагерь. Мы с Олей спим вместе. Александр Савельевич, Боб Маленький и Президент — в большой палатке. А в третьей устроились Владимир Свистунов, Леха Цыпленков и Аверьян Гущин.

Кругом скалы. Ты не можешь себе представить их красоту. Нет одинаковых хребтов. Пики острые, в снегу. Начались белые ночи. Помнишь, я читала папе Пушкина: «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса»? Пушкин о наших ночах написал. Полчаса ночи, не больше — это правда.

В Москве я расскажу тебе о Сехе-яхе. Мы прозвали ее Бабой-Ягой. Грозная и страшная река! Мы переплыли ее на вездеходе.

Мама, не удивляйся. Я, кажется, раньше других нашла в горах клад. У меня есть тетрадь геолога. Я каждый день ее читаю и набираюсь ума. Специально для тебя переписала слова уральского ученого Мамышева. Я выучила их наизусть, как любимые стихи: «Угрюмый Урал согнул твердый хребет свой и сделался данником могущественной России, а впоследствии — ее арсеналом и сокровищницей. Металлы: железо, медь и золото — он принес ей на оружие и промышленность, драгоценные камни: хрусталь, аметист и топазы — на украшения…»

Дорогая мамуся, в Москву не зови. Сейчас не приеду. Здесь подумают, что я дезертир. А я не хочу быть дезертиром. Хватит с меня одного завода! Я чувствую, что повзрослела, хотя лет мне и не прибавилось. Дай мне разобраться в самой себе.

Я рада, что у нас теперь новая квартира. Я привезу домой разных камней, а может быть, мне в самом деле удастся открыть клад! Жди. Крепко тебя целую сто пятьдесят раз. Анфиса.

Расписалась, как и обещала тебе, угольком».

Глава 9 ЧЕЛОВЕК, ЧЕЛОВЕК

Каждый прожитый день на Хауте влюблял меня в горы и тундру, открывая их дикую, неброскую красоту.

Главным художником здесь солнце. Целый день оно висело над головой. А когда опускалось на короткое время к горизонту, вытягивались от мочажин, бугров и маленьких березок длинные-предлинные тени. Стоило на секунду смежить ресницы, как казалось, что пришла сказка: мочажины начинали вырастать до гор, а березки поднимались и набирались сил.

Но главная прелесть тундры в травах и цветах. Стоило шагнуть, и сразу обволакивал медвяной густой воздух. Он стоял, как стена. Приходилось его пробивать своим телом.