Где ночуют боги

– Ну она такая, вообще. Она меня не знает. Знает, но не видела. Только фотографию видела. Я ей фотографию послал, когда первое место взял в Адлере. По дзюдо, в категории до сорока килограммов. Абхазы тогда из Гагр приезжали. Звери, не люди. Но я взял первое место. Тренер, когда абхазов увидел – не верил. Говорит: «Это звери, а вы мешки, они вас порвут», а я говорю: «Тренер, у меня настрой». Вышел. Тяжело было, конечно. Потом интуицию включил, вообще сильно. На болевой поймал абхаза того, который со мной за первое место вышел. Он так расстроился. Плакал, вообще. Хороший пацан, я ему говорю: «Что ты плачешь, будь бойцом, не плачь, в следующий раз победишь» а он плачет, я ему говорю: «Братка, в руку больно, что ли?» Думал, может, руку сломал ему, не дай бог, я болевой вообще сильно ему сделал, а он терпел, не хотел по татами стучать – хороший пацан, – пока судья не начал кричать: «Хаджи мэ», испугался судья. Он плачет, говорит: «Нет, не больно. Обидно. Что болевой пропустил». Ну вот. Я послал фотографию: я с медалью за первое место, в категории до сорока килограммов.

– Правильно, – кивнул Антон. – И что она ответила?

– Ничего, – пожал плечами Сократ. – Она такая, вообще… Такая разве ответит. Она вообще гордая сильно.

– Свою фотографию послала? – спросил Антон.

– Нет, зачем! – сказал Сократ. – У меня ее фотографий много вообще, сколько хочешь есть.

Антон не стал его дальше расспрашивать.

Четыре долгих часа они шли к вершине. Иногда молчали, иногда Сократ рассказывал про богов, которые, как Антон узнал, были у всего, что только попадалось им на пути, – у пней и муравьев, живущих в пнях, у колючих лиан и у каждого мелкого шустрого ручья на горе.

Когда они вышли на вершину, Антон хотел что-то сказать, гордо и громко, но потом вспомнил, что дух горы такие манифестации не приветствует, и благоразумно промолчал.

Сократ тоже ничего не говорил некоторое время. Теперь они смотрели на мир с высоты трех километров. Мир был красивым. Вдали блестело море. На вершине было намного прохладней, чем внизу. Антон даже застегнул «олимпийку» покойного Альберта, в которой отправился на эту прогулку с Сократом. Сюда, на вершину, мальчик приходил часто, и все хорошо ему было знакомо здесь – невидимые тропинки в лесу, боги пней и совы. Но он смотреть с горы на мир тоже любил. Так они некоторое время молчали и смотрели – на соседние горы, на море вдали, на деревню внизу.

– Аибга знаешь что значит? – наконец негромко и доверительно сказал Сократ.

– Не знаю, – так же тихо ответил Антон.

– Бга значит «гора». Аи – «опасный народ».

– Опасный народ гор? – удивился Антон. – Это кто?

– Что значит кто? – удивился в ответ Сократ. – Кто в этих местах самый опасный всегда был? Убыхи. Мы.

Антон с уважением посмотрел на Сократа. Этот мальчишка на вершине Аибги должен был казаться еще меньше, должен был казаться карликом, как ацаны, которые отдыхали в тени бороды своих огромных коз. Но он не выглядел маленьким. Антону, наоборот, показалось, что Сократ даже больше, чем он сам.

– В горах вообще, – сказал в это время Сократ, – опасно, если не знаешь, кто что. В горах сразу видно, кто есть кто.

– Потому что темнеет раньше? – спросил Антон.

Сократ посмотрел на него с усмешкой и промолчал.

Антон посмотрел по сторонам и сказал:

– Красиво тут. Где людей нет.

Сократ кивнул:

– Где людей нет – да. Лучше. Горы, чтоб ты знал, вообще не для людей место. Ибрагим говорит.

– А для кого? – удивился Антон.

– Горы боги для себя оставляли, когда делали землю. Хотели, чтоб у них тоже было хоть одно место спокойное.

– Куда туристы не ходят? – засмеялся Антон. – Ну и что ты думаешь, что боги делают? В горах, если это их место?

– Ну что делают? – сказал Сократ. – Ночуют. Ибрагим говорит.

Антон ничего не сказал. Сказать было нечего.

Они пошли по хребту Аибги, который был не единственной вершиной, а целой цепью вершин, чуть выше и чуть ниже трех километров высотой. Так шли еще около часа. Антон был в полном восторге, и восторг этот был еще сильней оттого, что не выливался в слова.

Сократ по хребту Аибги, напротив, ходил с видом садовника, который вечно недоволен тем, что сорняки опять выросли. Посредине перехода он остановился и показал Антону две вещи. Сначала – небольшой холмик, заваленный маленькими камушками. Он был похож на могилу, только для очень небольшого существа, и Антон, желая показать Сократу, что внимательно его слушал и уже начал разбираться в местной истории, спросил:

– Могила карлика? Ацана?