Где ночуют боги

В это мгновение раздался грохот, но не в небе, а как-то сразу везде. Антон подумал, что это гром, и сейчас пойдет ливень, и надо бежать к машине, пока не промокла одежда, потому что голым в гостиницу «Бомба» возвращаться неудобно, не так поймут Эдо и его сестры. Но это был не гром. Антон это понял через секунду, когда грохот повторился, усилился, и опять повторился, и больше не смолк. Все наполнилось гулом, низким, глубоким. Камень размером с джип, на котором стоял босыми ногами Антон, задрожал, как прибрежный голыш. Антон посмотрел вверх. Он увидел то, чего никогда не видел раньше, да и не мог видеть. В мозгу Антона промелькнули два слова – «гнев титанов». Больше слов не было. Рампо увидел, как сверху, с высоких скалистых берегов, медленно срываются камни, каждый размером с «Патриот», а вперемешку с камнями хотят сорваться, и через секунду сделают это, вырванные из земли какой-то адской силой деревья, каждое в обхват человеческих рук, а еще вместе с ними устремляется вниз живая и страшная масса земли, травы, воды, грязи, глины и всего остального, из чего состоит гнев титанов. Еще секунду поток висел на самом краю скалистого берега. Потом что-то сзади его подтолкнуло. Все наполнилось грохотом. Последнее, что увидел Антон, уже не глазами, а памятью, был сын Вася. Антон подумал, что завтра у Васи день рождения и что он пройдет хорошо и Вася будет орлом – его поднимут вверх, в небо, люди, которых нанял Антон. Но для Васи это все неважно: кто кого нанял, его мечта сбудется, Вася будет видеть мир с высоты, и будет бояться и улыбаться, и не будет знать, что его папы, Антона Рампо, в это время уже нет на свете. И это, наверное, неплохо, зачем портить сыну день рождения плохим известием, да и плохое ли это известие, что на свете стало одним креативным человеком меньше, мир не стал от этой потери ни лучше, ни хуже. Вася никогда не узнает, как умер отец, но зачем ему знать, что отец его был дурак – поехал в Сочи создавать положительный образ и попал под горячую руку титанов. Пусть лучше Вася будет думать, что отец погиб как герой, Лена что-нибудь придумает, у нее есть воображение. Пусть Вася будет счастлив. Он достоин счастья – он маленький.

Дальше не было чувств, и ничего больше Антон не видел. Он не видел, как поток деревьев и камней обрушился на то место, где он стоял, и заполнил собой третий, вообще верхний, каньон. Как вода в реке Псоу поднялась до высоты десятиэтажного дома. Как швырнула джип, когда до него добралась, и он кувыркнулся колесами вверх и стал похож на игрушечный, а потом тихо скрипнул, сплющился, как консервная банка, и исчез в кипящей грязи и глине. Такой характер был у горной реки, она так делала иногда каждый год, иногда раз в пять лет, иногда раз в десять. Летом или поздней весной в горах таяли и сходили вниз массы снега и льда, снег и лед – вот из чего состоял гнев титанов. Над головой Антона пролетело сломанное надвое, как зубочистка, толстое дерево, одна из ветвей зацепила его и утащила с собой. Антон исчез в потоке воды и камней.

Очнувшись, Антон увидел грустных людей. Так и подумал: «Грустные люди». Они сидели в тени старого дерева: мужчины и женщины, старики и дети. Их вещи были свалены в пыльную кучу у дерева. Люди молчали. Потом они встали и каждый, как будто прощаясь, прислонился коротко лбом к старому дереву. Потом грустные разобрали пыльную кучу и ушли. Антон смотрел им вслед.

Рампо взглянул на свою руку и увидел, что держится за что-то тонкое, но очень крепкое, но не смог вспомнить слово, которым оно, это тонкое, крепкое, называется. Было тихо. Звуков не было. Антон оглох, когда под водой сильно ударился головой, под водой стукнулся об ось раздавленного «Патриота».

Когда Антон открыл глаза, вокруг была вода, она бурлила и пенилась. Псоу рвала и метала. Но Антон не погиб, потому что крепко держался за что-то тонкое, очень крепкое, мокрое и, как ему показалось, живое.

Потом силы кончились, и Антон опять закрыл глаза. Он узнал, что не умер, через три дня.

Три дня ему не было страшно, не было света в конце тоннеля, не было никакого тоннеля. Ни КПП, ни таможни, ни вопросов, кто такой, какой багаж при себе. Было тихо и хорошо целых три дня.