Где ночуют боги

При упоминании имени Ибрагима Сократ опять как-то стал мальчиком семи лет, перестал быть таким важным, зачерпнул немного вина и протянул Антону.

Он сделал первый глоток. Вино оказалось чуть горьким, вкусным, очень холодным. Антон вспомнил в этот момент, как пил воду из колодца в деревне у бабушки. Вода из железной кружки была вкусной и студеной, такой, что мерзли зубы. А внизу, в колодце, вода казалась черной, как вино в кувшине в день сотворения Мира. Сделав первый глоток, Антон закрыл глаза, как Кучка Аублаа, и выпил все вино из черпалки в несколько шумных глотков. И произнес про себя:

– Чтобы помнил то, что нужно. А что не нужно – забыл.

Вечером этого дня в деревне было застолье. Антона посадили есть – теперь уже абхазы. Он сидел за длинным столом, без сомнения, самым длинным в своей жизни, и смотрел в глаза ягненка. Прямо напротив него на блюде лежала уже приготовленная голова ягненка, закланного на поляне во время сотворения Мира. Остальные части тоже теперь стали жареным мясом, которое вкусно пахло и было украшено петрушкой и кинзой. Антон сидел и смотрел в глаза жертвы – выпуклые, черные. Ягненок по-прежнему ни о чем не жалел.

На вечернем застолье Антон еще выпил чачи и сильно опьянел. Он не помнил, как лег спать. Последнее, что осталось в его памяти, – как за столом начали петь. Запели сначала женщины, а потом подхватили и мужчины, очень красиво, Антон тоже хотел петь с ними всеми, но слов абхазской песни не знал.

На следующее утро Антона в «военном санатории» разбудила Ларис и спросила его:

– Я им говорила, что ты не привык, наверное, а они тебе наливали, а зачем ты говорил им, что ты пить еще будешь, что ты тоже мужчина? Не надо было! Как ты себя чувствуешь, бедный человек?

– Не знаю, – сказал Антон, прислушиваясь к своим чувствам.

Чувств не было никаких.

– На, сынок, выпей мацони, – сказала Ларис. – Хорошо будет.

И Ларис протянула Антону большую кружку, доверху наполненную густым белым напитком. Антон подчинился и стал пить. Мацони был сладким и очень холодным. Он выпил всю кружку. Похмелье прошло, не успев наступить, двери в ад закрылись не открывшись. Немного придя в себя, Антон сказал, что хочет пойти погулять. Ларис вывела его на улицу и отпустила, убедившись, что Антон ходит, а не падает.

Антон пошел один по деревне, по дороге, ведущей вверх по склону горы. Деревня в это утро показалась ему очень знакомой, как будто он прожил здесь много лет. Утром после Пасхи на кладбище армян было безлюдно. Антон удивился сначала, что столы под навесами у могил по-прежнему обильно накрыты. Хотел спросить, для кого, но спросить было не у кого. Потом на самом верху кладбища, у мавзолея сына директора ресторана, он увидел Карапета, Нагапета и Гамлета. Три деда сидели на скамейке и задумчиво смотрели на кладбище.

Антон подошел к ним, поздоровался и спросил:

– Столы накрыты… Это для кого?

– А сам как думаешь? – усмехнулся Гамлет.

Антон задумался и сказал:

– Для людей.

– Правильно, – сказал Гамлет, – я смотрю, с утра соображаешь шустро, молодчик.

– А для каких людей? – настаивал Антон, – Для… опоздавших, что ли?

– Да, – засмеялся Гамлет, – можно так сказать, мой брат. Для опоздавших по жизни.

– Для бичей, – пояснил для Антона приветливый «дон» Карапет. – На следующий день после Пасхи бичи приходят. Покушают, выпьют как люди хоть раз в году. Помянут родственников наших. У нас так считается, бичи когда поминают – это хорошо. Когда один бич поминает – это как три нормальных человека поминают. А есть такие, что вообще не дай бог – один к десяти, считается.

– А почему так считается? – удивился Антон.

– Потому что у них нет ничего, – сказал Карапет, – только руки, ноги и душа. Такой человек когда поминает – от души поминает.

– А вы зачем тут сидите? – спросил Антон.

– Смотрим, какие движения, – ответил Гамлет.

– А… какие могут быть движения? – улыбнулся Антон. – На кладбище?

– Разные движения могут быть! – ответил Гамлет. – Бичи есть бичи. Есть такие, что могут не только помянуть от души, один к десяти. Могут спиздить что хочешь.

– Слушай, что ты говоришь! – возмутился Карапет. – Что можно с могилы унести? Памятник? Его как унесешь? Он весит полтонны.

– А полторы тонны песка в прошлом году я оставил, когда памятник Арутику Гагринскому делали? – возмутился Гамлет. – И что? Спиздили полторы тонны песка. И лопаты две новые. Бичи есть бичи.

– Слушай, откуда знаешь, что бичи взяли? – спросил могучий Нагапет. – Ты что, видел?