Где обитают дикие леди

Главным героем «Края диких вещей» оказался мальчик по имени Макс, примерно одного возраста с Сигэру. Макс сел на лодку и плыл целый год и один день, пока не приплыл в край диких вещей. Вещи там действительно оказались дикими: в них не было ни намека на дружелюбие. Сигэру оценил их огромные размер и страшную наружность. У них были острые клыки, когти и сверлящие кукольные глаза. Смотрелось круто.

Когда Макс засобирался домой, дикие вещи стали уговаривать его остаться:

– Не уходи, оставайся у нас. А не то мы тебя съедим – так ты нам понравился!

Сигэру испугался и посмотрел на маму – ее щеки раскраснелись, а сама она смеялась над рассказами Окумуры. Мамино выражение лица слилось в голове Сигэру с прочитанным только что:

– Съедим! Понравился!

Сигэру посмотрел на Окумуру:

– Я тебя съем! Очень уж ты мне понравился!

Он выглядел таким же радостным, как и мама Окумуры.

На похоронах поседевший Окумура неудержимо рыдал, уткнувшись головой в гроб, где лежала мама Сигэру. Поднявшись, он подошел к сыну – по его лицу все еще текли слезы. Сигэру машинально попятился назад, даже не успев задуматься, не будет ли это грубо выглядеть со стороны. Но когда он уперся плечами в торчащие из стены черно-белые флажки, то понял, что дальше отступать некуда. Окумура взял его за руки и крепко сжал.

Если кратко пересказать содержание их пятиминутного разговора, то и дело прерываемого всхлипами и рыданиями Окумуры, то оно сводится к следующему:

«Мне жаль… Мне очень жаль… Я буду заботиться о тебе, пока ты не закончишь школу… Мне искренне жаль».

В конце концов Окумура добавил:

«Есть вещи, которые для тебя важнее, чем ты сам можешь вообразить. Они значительнее, чем ты можешь себе представить. И иногда их просто вырывают у тебя из рук – раз и навсегда».

Окумура наклонился и погладил ладони Сигэру. Похлопав его по плечу, он мелкими шажками побрел прочь. Выглядел он как человек, который утратил всякую надежду.

Вспоминая Окумуру, Сигэру задумался о том, что иногда люди просто сгорают. Живут, а затем сгорают. Самому Сигэру едва перевалило за двадцать, но уже ощущал себя таким же сгоревшим, как и Окумура. Ему не хотелось ничего кричать Окумуре вслед. Сигэру простоял в углу целый вечер один, наблюдая за гостями – одни плакали, другие вопили, в общем, все выпускали пар как могли.

Более неподходящего времени и вообразить было трудно: Сигэру как раз учился на третьем курсе, а значит, пора было готовиться выходить в открытое море взрослой жизни и присматривать себе первую работу. Но какое там море – Сигэру в его нынешнем состоянии смыла бы даже небольшая прибрежная волна. Даже у песчаного замка, построенного детской игрушечной лопаткой, было больше шансов устоять.

Вместе с товарищами он отправился на ярмарку вакансий, проходившую в крупном лекционном зале, но чем больше слушал спикеров, учивших «формулировать свою мотивацию» и «составлять продающее резюме», тем больше понимал, что ему все это не по зубам. Весь этот корпоративный праздник жизни иссушил последние остатки сил, и Сигэру просто ушел.

Сидя на белой от солнечных лучей деревянной скамье во дворе лектория, он пил кофе из жестяной банки и ждал, пока его друзья выйдут из зала. Ни «мотивации», ни энергии, ни желания куда-либо устраиваться у него не было. Сама идея о том, что нужно представлять свои «достижения» в наиболее выгодном свете, вызывала отторжение. Ради чего себя продавать, заполнять эти дурацкие анкеты, начинать где-то работать? Не станет он ничем подобным заниматься.

Теперь Сигэру смотрел на проезжающие по конвейерной ленте аромапалочки и вспоминал благовония, которые курились у алтаря и на могиле во время маминых похорон. С тех пор, как мама умерла, Сигэру исправно зажигал палочку на посвященном ей домашнем алтаре, не пропуская ни единого дня. А еще он зачастил на кладбище – навещал ее могилу. Там, на кладбище, он ощущал спокойствие. Находясь там, он верил, будто мама, ушедшая так внезапно, все еще здесь – и друг от друга их разделяет лишь каменная плита.

Иногда, стоя перед маминой могилой, Сигэру как будто улавливал чье-то пение. Он осматривался вокруг, но никого не обнаруживал. Ему становилось не по себе – неужели у кого-то навороченная современная могила со звуковым сопровождением? Хотя кому нужна была музыка на кладбище? Сигэру испытывал досаду, когда редкие мгновения покоя нарушались таким странным образом.

Когда мама была жива, Сигэру встречался со своей однокурсницей, но после произошедшего она стремительно отдалилась от него, словно опасаясь, что его депрессивное состояние окажется заразным. «Ничего не поделаешь», – думал Сигэру. Как и его подруга, он понимал, что в беспроглядной тоске построить отношения едва ли получится. Все его надежды на будущее утонули во мраке отчаяния.