Где обитают дикие леди

В елейном тоне и игривых интонациях этой женщины было что-то чересчур фамильярное. Синдзабуро отвел взгляд. Неужели она думает, что раз она красивая – ей все можно? Алебастровая кожа, пышные волосы цвета вороного крыла, кокетливый взгляд – все это, безусловно, прекрасно. И тем не менее, если описывать Цуюко одним словом, самой меткой формулировкой было бы «жалкая».

Не дожидаясь приглашения, Цуюко сделала глоток чая, и ее губы оставили красный липкий след на краю чашки. Синдзабуро вдруг понял, что как продажница эта женщина совершенно некомпетентна. Да и ее напарница, судя по всему, тоже.

– С вашего позволения я сразу перейду к делу, – сказала Ёнэко, вытягивая шею, словно высунувшаяся из-под панциря черепаха. Синдзабуро нехотя кивнул, намереваясь прослушать их заготовленную речь и выставить вон. Ёнэко заговорила, и ее печальное выражение лица превратилось в траурное.

– На долю дорогой Цуюко выпали большие несчастья, господин Хагивара. Она родилась в очень уважаемой и влиятельной семье – а теперь вынуждена тянуть лямку простого коммивояжера. Эта трагедия не случилась бы, если бы не безвременная кончина ее матушки, оставившая маленькую дочку на воспитание одинокому отцу. Отец Цуюко был человеком добрым, но слабохарактерным и очень скоро вступил в связь с со своей служанкой. Что ж, как ни прискорбно это признавать, сильная воля дана далеко не всякому. Так вот, эта служанка, а звали ее… ой, я знаю, как трепетно нынче относятся к персональным данным, поэтому предположим, что она была Кунико. Так вот, господин Хагивара, советую вам соблюдать исключительную осторожность в присутствии женщин с именем Кунико. Потому что видите ли какая вещь: эта самая Кунико до того заворожила отца Цуюко, что стала его второй супругой. И словно этого ей было мало, она задалась целью присвоить себе его будущее наследство. Для этого Кунико принялась кормить его всякими россказнями о Цуюко с утра до ночи… а он, как вы помните, был человек не самый волевой. Да и вообще, любят мужчины стерв… правда ведь, господин Хагивара? В общем, кто бы сомневался, что он развесил уши и, жадно внимая каждому слову Кунико, охладел к своей дочке. Цуюко не выдержала жестокого обращения и сбежала из дома, даже не доучившись в школе. С тех самых пор ее жизнь – череда трагедий. Вот например…

– Позвольте, а какое отношение все это имеет ко мне? – прервал наконец ее разглагольствования Синдзабуро. Ёнэко так экспрессивно и ритмично чеканила слова, что позавидовал бы любой артист ракуго[7] – так что он далеко не сразу сумел вставить реплику. – Зачем вы пересказываете мне ее биографию?

Ёнэко явно не ожидала, что ее перебьют, и лицо ее исказило нескрываемое раздражение. Холодным тоном она продолжила:

– К вам лично – никакого. Но раз мы с вами встретились, значит, так было суждено. Нас с вами связывает незримая нить. И Цуюко очень хотела, чтобы вы выслушали ее историю.

Цуюко кивнула в подтверждение, утирая слезы белым платком, волшебным образом оказавшимся у нее в руках.

– Вы сюда что, побираться пришли? Какая еще «незримая нить»? К тому же вы ведете себя странно – и это еще мягко сказано. Сначала называете себя торговыми представителями, а теперь начинаете рассказывать слезливые истории! Что-то тут не сходится!

Когда Синдзабуро принялся излагать доводы разума эти двум неразумным женщинам, он наткнулся на их искреннее непонимание.

– А что в этом такого?

– Так, послушайте, – остановил их Синдзабуро. – Хватит притворяться дурочками. Я сам в свое время с товаром по домам ходил, так что кое-что в вашем деле понимаю. Врываться в чужое жилье и вести себя таким образом – недопустимо.

– О, господин Хагивара, так мы с вами коллеги! Что ж, вот вам еще одно подтверждение нерушимой связи между нами. Какое чудо! Правда, Цуюко?

– Точно-точно, Ёнэко!

Синдзабуро с ужасом смотрел на то, как эти двое впились друг в друга глазами.

– Но судя по вашей фразе, господин Хагивара, сейчас вы оставили профессию. Простите за любопытство, но почему? Уж не в реструктуризации ли бизнеса дело? Столько компаний проводят ее сейчас. – Ёнэко наклонилась вперед и уставилась Синдзабуро в глаза.

«Да как таких на работу принимают?! – возмутился Синдзабуро. – Похоже, ее даже не обучали». Он так поверил в свое превосходство над ней, что из снисхождения ответил – хоть и не собирался:

– Да, вы правы. Меня сократили в рамках реструктуризации.

Сказав это, Синдзабуро почувствовал, как его голова опускается вниз – словно он чувствует себя виноватым. До этого момента он никому не рассказывал о сокращении, кроме своей жены.

– О, Синдзабуро! Как я вас понимаю! – пронзительным голосом воскликнула Цуюко. Она подалась вперед и склонила свой хрупкий силуэт над журнальным столиком, положив ладонь Синдзабуро на предплечье. От холодного прикосновения он отдернулся назад и сложил руки на груди. Цуюко взглянула ему в глаза: ну ладно, будь по-твоему. Она скромно посмотрела в сторону, а потом снова перевела взгляд – более дерзкий, чем раньше, – на него. Синдзабуро снова отвел глаза.