Где отец твой, Адам

Во дворе требовательно просигналила машина. Раз, другой. Кирилл вздрогнул, очнувшись, выглянул в окно. Так и есть, Мишель на темно-синем "Фиате". Распахнув окно, Кирилл помахал другу рукой: - Иду, иду! Сейчас! Ссыпался вниз по лестнице, вместо перил цепляясь за спасительную мысль-соломинку: "Надо купить Ванде цветы. Обязательно купить цветы. Она любит гладиолусы. Желтые..." И снова - болезненный укол. Именно желтые гладиолусы он купил для Ольги во время антракта, ни о чем еще не помышляя. Просто понравилось, как играет. Он и имени-то ее не знал... - Привет. Спасибо, старик. - Да чего там! Поехали? - Поехали. Только цветов по дороге купим. - Ну, это само собой... Рулевое колесо утонуло в лапищах Мишеля. "Фиат" мягко выкатился из двора, незаметно набрал скорость. Притормозил Мишель лишь однажды - возле цветочного магазина. Желтые гладиолусы в ожидании глядели на Кирилла из высокой вазы с водой. Вспомнилось невпопад: желтые цветы - к разлуке. Так говорят. А красные - знак страсти. Он купил сиреневые. В фойе роддома их ждали. Целая делегация: три улыбчивых акушерки, пожилая толстуха-санитарка и врач - высокий, худой, похожий на Дон-Кихота. Все в белоснежном парадном облачении. Хотя какое оно парадное?! Медработники всегда в белом ходят. Писака хренов, сразу штампы наружу прут, даже в мыслях! - Ваша фамилия Сыч? - Да. - Здравствуйте! Поздравляем от души! На диво здоровый ребенок!.. роды идеально, без разрывов... без малейшей патологии, как по маслу! Она у вас молодец!.. она... Кирилл слушал доктора невнимательно, в пол-уха. Все это ему уже подробно изложили по телефону, и еще раз, когда он наведывался в роддом три дня назад. Слегка раздражало: говорил один человек, а создавалось впечатление, что Дон-Кихот в халате - голос всех пятерых. Рупор общей радости. Скорее всего, так оно и было, но - раздражало. Надо справиться с собой. Рядовой Сыч! Прекратить рефлексию! - Спасибо, доктор. Я знаю, что Ванда молодец. Спасибо. А... - Ваша жена сейчас спустится. За ней уже пошли. Казалось, врач читает мысли Кирилла, хотя это было невозможно. Впрочем, догадаться, о чем думает молодой отец, легко без всякой телепатии. Верней, о чем должен думать. Все папаши одинаковы... Мишель топтался чуть позади, излучая простодушную радость. "Эх, Мишка, Мишка, друг ситный! Тебе ведь невдомек, что у меня на душе творится. Да оно и к лучшему, что невдомек..." - А вот и ваша жена с ребенком. Ну? Что ж вы стоите? На мертвых, вялых ногах Кирилл шагнул навстречу. Две молоденькие сестрички, сопровождавшие роженицу, нарочито отстали, не желая мешать встрече любящих супругов. Ванда шла по лестнице, шла к мужу, возвращалась домой, а Кирилл, как завороженный, прикипел взглядом к ее лицу. Не лицо лик! Большие, влажные звезды глаз. Покой, благость, умиротворение. И загадочная улыбка Мадонны. Кирилл был настолько поражен переменами в знакомом облике, что не сразу заметил ребенка на руках у жены. Сына Ванда держала естественно, непринужденно; дитя казалось продолжением ее самой. Будто всю жизнь малышей нянчила. Наконец, очнувшись, он моргнул, а через мгновение Ванда была рядом. - Ну, как ты? В порядке? Дурацкий вопрос. Это он не в порядке, а она... - Здравствуй, - жена разглядывала мужа пристально, с жадным вниманием. Словно не виделись целую тысячу лет. - Спасибо, мы в порядке. И я, и Адамчик. Хочешь на него взглянуть? - Конечно! - Кирилл был почти искренен. Из пеленок вынырнуло брюзгливо-сморщенное личико, похожее на покрасневшее от раздражения печеное яблоко. Странное дело: увидев сына, Кирилл вдруг успокоился. Притянул Ванду к себе, обнял за плечи, зашептал на ухо: - Ты представить не можешь, как я рад! У нас сын! До сих пор не верится. И за тобой соскучился. А ты здорово выглядишь! Такая стала... уверенная, спокойная. Прямо светишься изнутри. Ванда отстранилась. В глазах мелькнули удивление и радость: - Ты заметил? Заметил, что я проснулась? Возьми Адама, я пальто надену. Привет, Мишель! Да, подержи цветы, я сейчас... С некоторым страхом и опаской Кирилл осторожно взял драгоценный сверток. Уставился на заворочавшегося внутри Адама. Младенец в ответ покосился на родителя (как показалось Кириллу, вполне осмысленно), - и вдруг, без всякого предупреждения, заорал благим матом. Кирилл даже вздрогнул от неожиданности. Повопив секунд десять на одной надрывной ноте, ребенок так же резко смолк, вновь скосился на Кирилла и, видимо, удовлетворенный результатом, закрыл глаза, мирно засопев. - Поехали, предки? - весело спросил Мишель.