Где простирается тьма (ЛП)

Закатываю глаза. Я не стану ввязываться в это. Я знаю, что она делает, и не собираюсь играть в эту игру.

― Ну, его со мной нет, так что иди и найди его сама.

Она фыркает и уходит. Я вздыхаю с большим облегчением. Три секунды общения с этой девушкой заставляют меня хотеть выколоть себе глаза. Я снова сосредотачиваюсь на прохладной воде и тут же слышу шаги рядом с собой. Бросив взгляд через плечо, вижу Люка. Боже, здесь просто некуда бежать.

― Где Димитрий?

― Да какого черта! Я что, справочная?

Он поднимает брови, мотая головой.

― Я не знаю! ― повышаю голос, поднимая руки вверх. ― Я его не видела!

― Его нет несколько часов, никто не может его найти.

Я встаю, рыча.

― Пойду его найду, потому что, кажется, никто из вас этого не может сделать.

― Я просто подумал, что ты можешь знать. Я не собираюсь его разыскивать.

Качаю головой с громким вздохом раздражения.

― Зачем тогда спрашивать?

― Я же сказал тебе, ― просто говорит он. ― Думал, может, ты знаешь.

Я качаю головой и топаю к густым влажным деревьям.

― Куда ты? ― окликает он.

― Искать твоего босса.

― Он, наверное, не хочет, чтобы его нашли.

― Да наплевать, ― бормочу себе под нос.

***

Через два часа безуспешных поисков я начинаю паниковать. Конечно, Димитрий мог вернуться в лагерь и сейчас организовывать уже мои поиски, но я не рискую. Я добралась до скал, разыскивая его повсюду. Солнце зайдет через несколько часов и станет холодно. Я глубоко вздыхаю и, собравшись с духом, начинаю подниматься на скалы.

Приставляю руку козырьком от солнца, чтобы лучше видеть. И тогда замечаю его. Он сидит на камне, опустив голову, положив ногу на валун рядом с собой. Я бы сказала, что он просто хотел побыть один, пока не замечаю кровь на ноге. Он ранен. Не задумываясь, бросаюсь к нему. И из-за валунов у меня уходит целых десять минут, чтобы добраться до него.

― Димитрий? ― окликаю я, подойдя.

Он поворачивается, смотрит на меня и секунду выглядит потрясенным. Будто ждал кого-то другого.

― Не думал, что появишься именно ты, ― тихо произносит он.

Ха, да я телепат.

― Остальные собирались дать тебе время побыть одному. Тебе повезло, что мне хватило ума проигнорировать их мнение.

Взгляд его голубых глаз, наполненный болью, пересекается с моим, и он напоминает мне сломленного больного щенка. Он выглядит так… Боже, таким раздавленным. Я опускаюсь на колени возле него и осматриваю ногу. Глубокая рана, все еще довольно сильно кровоточит. И еще гематома на лодыжке.

― Что случилось?

― Поскользнулся.

― Ясно, спасибо за подробное объяснение. Ты можешь идти?

Он резко смотрит на меня.

― Стал бы я сидеть здесь, если бы мог идти?

― Ладно, умник, ― саркастически говорю я, ― если тебе нужна моя помощь, то перестань грубить, или я брошу тебя здесь.

Какую-то секунду он молчит.

― Что, черт возьми, такая мелочь, как ты, собирается сделать?

Я встаю и упираюсь руками в бедра.

― Ты просто не знаешь, какая я: стоит меня завести ― и я взрываюсь...

Уголки его губ дергаются в улыбке, и тогда понимаю, как двусмысленно прозвучали мои слова.

― И я взрываюсь так, что мало не покажется.

Да уж, это прозвучало не лучше.

Теперь он почти улыбается мне. Боже. Как он красив.

― Т-так, ― я заикаюсь, ― так ты позволишь помочь или нет?

― Мы ни за что не вернемся в лагерь вовремя, ― замечает он.

― Может быть, но сидеть здесь глупо. Ты замерзнешь.

Он снова смотрит на меня.

― И какой у тебя план?

Я наклоняю голову в шоке, что он на самом деле позволит мне помочь ему.

― Ну, во-первых, надо перевязать рану. Значит, тебе придется позволить мне дотрагиваться.

Его тело напрягается.

― Только быстро, ― выдавливает он.

Я киваю и раздумываю, чем бы воспользоваться. Нужно остановить кровотечение. Я осматриваю его одежду: джинсы, ботинки ― ну, теперь один ботинок ― и обтягивающую черную футболку. Хочется сказать ему, чтобы снял футболку, но использовать то, что на мне, более логично: я в длинном платье. Наклоняюсь и, пошарив пальцами по земле, нахожу острый камень. Использую его, чтобы проделать дырку. Как только появляется маленькая прореха, я использую обе руки, чтобы оторвать полоску.

И все получается не так, как планировалось. Да, я отрываю полосу, но заодно и половину своего платья. Понимаю, что становятся видны и трусики, и мои ужасно белые ноги. Супер! Чувствую, как щеки краснеют, и стоя на коленях, боюсь взглянуть на Димитрия. Но прежде чем коснуться его, гляжу вверх. Он снова смотрит на меня таким взглядом. Таким великолепным, жаждущим, напряженным взглядом.

― Знаю, что это ничего не значит и не изменит, что тебе будет неудобно, но мне важно, чтобы ты знал: я никогда не сделаю тебе больно, Димитрий. Никогда.

Его взгляд смягчается, и он прищуривается, глядя на меня, будто не может меня понять. Я слегка улыбаюсь ему и наклоняюсь, осторожно берусь за лодыжку. Он вздрагивает, и, быстро посмотрев на него, замечаю сжатые челюсти и закрытые глаза. Бедняга. Я сосредотачиваюсь на том, что делаю: закрепляю самую широкую часть над раной, а затем крепко бинтую. Закончив, мягко похлопываю его по колену, и он открывает глаза.

― Все сделано. Ты хорошо справился.