Где пустуют храмы, пустуют и души (Судьба Старицкого Свято-Успенского монастыря)

Надо сказать, что в связи принятия статуса архимандрии Старицкого Свято-Успенского монастыря, резко увеличивается и число братии. Так, после имени архимандрита Филарета в большом синодике перечислено 26 имен иноков, а после имени архимандрита Леванида написано 154 имени. (17)

Совсем немного правили Успенской обителью архимандриты. После архимандрита Мефодия следуют опять игумены. Среди них, игумен Симеон совершил обновление Успенского храма, который к этому времени, как деревянный, пришел в ветхость. (18)

Но мирной жизни обители помешало татаро-монгольское нашествие. Как повествует летопись, в 1292 году татары убили игумена Се-рапиона и с ним 124 инока Свято-Успенского монастыря.Убитых бросили в реку Волгу, «но волны речные не смогли унести телеса иноческие». Река не приняла страдальцев, и ночью, оставшиеся в живых верные христиане, «погребоша я честно в доме Пречистая». (19)

После страшного татарского погрома, обитель, обагренная кровью невинных страдальцев, не исчезла с лица земли, «так как дом Пречистыя не был истреблен от поганых и сама обитель оставалась ненарушенного...» (20)

Между особенностями иноческого послушания было- списывание с древних списков сказания о своем монастыре, об его настоятелях и братии. Одним из известных таких летописцев был схимник Свято-Успенской обители Дорофей, который жил, очевидно, в конце XIII- начало XIV столетий и списал с древнего помянника, писанного на «сосновой скорлупе», историю повседневной службы монастыря. Именно этот помянник и дошел до нашего времени и послужил основанием нашего повествования о первоначальной судьбе Свято-Успенской обители. Конечно, письменные труды старицкого летописца не имеют никакого значения для истории государства Российского, и даже для всей русской церкви, но они весьма дороги для первоначальной истории Стариц-кой обители. Старицкий летописец схимник Дорофей принял на себя очень скромную задачу: он списывал со старого помянника на «сосновой скорлупе» и тем самым оставил в памяти потомства повествование об основании и первоначальной службе своей обители в самых кратких чертах.

Древний помянник, впоследствии, переписывался несколько раз и дошел до конца XIX века, по всей видимости, в измененном состоянии. Вот как об этом писал игумен Арсений в конце XIX столетия: «Находящийся под руками нашими список принадлежит к концу прошедшего, или даже к началу нынешнего столетия; писан на серой, грубой картонной бумаге, и не пером, а палочкой или лучинкой, - весьма крупным полууставом, писан с ошибками... Имя, например, одного из первых основателей Старицкой обители написано: на первой странице Трифон, а на следующей странице Трофим. Из почерка письма, из этих ошибок, и из всего внешняго вида помянника так и видно, что его переписывал какой-нибудь . малограмотный послушник, которому поручено было это переписывание в виде послушания, и который производил свою работу, как подневольную с крайним небрежением и нерачением». (21)

Далее игумен Арсений писал, что помянник предназначался для повседневной «Божией службы», вот почему он упоминает кратко только о настоятелях обители, а имен братии не перечисляет, так как: «Старцы-иеромонахи, большею частию, имевшие плохое зрение, требовали, чтобы для ежедневного поминовения на проскомидии иметь им перед глазами краткий помянник, и притом написанный крупными славянскими буквами... Поставив его к стенке на жертвеннике, иеромонахи, совершая проскомидию, могли легко и удобно поминать по нему прежде почивших своих отцев и братии ежедневно... Оригинал этот (древний помянник схимника Доро-фея - А. Ш.), вероятно, для нас навсегда утрачен; и мы должны довольствоваться тем, что от него осталось». (22)

Кстати, исследователь тверской старины XIX века Николай Дмитриевич Квашнин-Самарин сделал об этом помяннике следующий отзыв: «Помянник довольно любопытен, хотя автор его и предполагается человеком малограмотным; жил он, по всей вероятности, недавно; но быть может, имел для составления помянника какой-нибудь древний источник, нам неизвестный». (23)

Помянник вместе с большим синодиком Старицкого Успенского монастыря служил единственным источником сведений для истории основания и первоначальной судьбе этой обители. В 1930 году, будучи директором музея, который располагался на территории бывшего Старицкого монастыря, Дмитрий Александрович Цветков видел эти древние документы. К сожалению, после Великой Отечественной войны помянник исчез, может быть, сгорел в монастыре во время немецко-фашистской оккупации в 1941 году, а может,- он хранится на каких-либо архивных полках?..