Где скрывается правда

Я все равно просматриваю каждую фотографию. Жилье – дыра по всем стандартам, но я так завидую Джос, что меня чуть ли не трясет. Какое-то время она здесь жила, одна. Наверное, сняла себе эти самые апартаменты.

Я вспоминаю, как мы с Джос жались друг к дружке на односпальной кровати. Думаю о стоявшем на старом крыльце кресле-качалке, которое изрубили на дрова – акт отчаяния в попытке чем-то затопить печь в гостиной. В доме всегда пахло дымом и алкоголем, а от ковров предыдущих арендаторов воняло совсем уж омерзительно.

Джос от всего этого сбежала. Сбежала от нас.

Я удаляю «Федеральную улицу, 34е» из истории поиска. И затем, прежде чем успеваю остановиться, ввожу в поисковую строку «Гостиница “Блэк-рок”».

На странице возникают адрес и телефон ресторана в Клируотере. Рейтинг у него на сайте заведений «Йелп» даже ниже, чем у «Чилис», в котором я работаю во Флориде.

Похоже, мать уехала не дальше Джос. Клируотер находится примерно в получасе езды к северу от Фейетта. Я звоню, трижды проверяя каждую нажатую цифру. Со второй попытки мне отвечают: трубку берет мужчина.

– «Блэк-рок».

Когда я решила, что мне надо найти сестру, то даже представить себе не могла, что мне придется искать ее через мать. Это проблема сразу по двум причинам.

Первая: моя мать – единственный человек из моего прошлого, которого я хочу видеть даже меньше, чем отца.

Вторая: я – трусиха.

Я вешаю трубку.

Отец всего раз написал мне письмо из тюрьмы. Один лист, исписанный с двух сторон, в котором он описывал мою жизнь, как он ее помнил. Он писал, что в младенчестве я была той еще крикуньей и, когда он засовывал мне в рот соску от бутылки, чтобы я замолчала, Джос говорила: «Нет, папа, надо вот так» – и показывала, как правильно использовать соску, на своей кукле.

А он водил нас по вечерам в «Лодочный домик», ресторан у реки. Мы на троих делили ведерко мороженого и играли в крестики-нолики мелками на бумажных салфетках.

Я все помню по-другому. Помню, как папа кричал на Джос из-за того, что в свои десять лет она все еще таскала с собой дурацкую куклу-младенца. Помню, как он раз в пару месяцев приходил домой с лишними деньжатами и, пока мама не вернулась после уборки чужих домов, тащил меня в «Лодочный домик». Он усаживал меня за стол с чашкой мороженого, пока сам тратил остатки карманных денег за барной стойкой.

А еще отчетливее я помню, как отреагировала мама, когда нашла это письмо – с замызганными от потных пальцев краями и выцветшими чернилами в тех местах, где складывалась бумага, – у меня под подушкой. Она бросила его в топку. Я хныкала и звала папу, а она схватила меня за плечо и закричала: «Папа никогда не вернется!».

Даже тогда я понимала, что она всегда только этого и хотела: чтобы мы с Джос принадлежали исключительно ей. Маме всегда хотелось верить, что мы – ее дети, а не чьи-нибудь еще. Вероятно, поэтому она так сильно обижалась на Джослин и отца. Оказалось, что Джослин на него очень похожа, хотя ему и не родная. Им с отцом нравилось смеяться над разными глупостями: над сериями «Южного парка», над тем, как папа стриг ногти на ногах секатором, пока мама причитала, что это отвратительно.

А больше всего ее злило то, что Джослин она была не нужна. Всякий раз, как мама паниковала, – например, если кого-то из нас сильно тошнило или мы ранились обо что-то, – отец рявкал на нее: «Господи, Аннетт, возьми себя в руки. Дети крепче, чем ты думаешь».

Я всегда знала, что под «детьми» в таких ситуациях он подразумевал именно Джос.

Больше писем я от него не получала. Наверное, мама перехватывала их и сжигала.

Как бы то ни было, боюсь я не маму. Я боюсь того, что с ней сделаю, когда увижу.

У меня не осталось никого, кроме нее – но она позволила бабушке забрать меня из единственного дома, который я знала. Эту рану время не залечило. Нет, время вооружило меня яростью – такой, что хватит и уничтожить себя, и потянуть ее за собой, если потребуется.

Время сделало меня похожей на отца.

Я набираю в грудь воздух и снова звоню.

– «Блэк-рок». – Голос у мужчины на этот раз звучит недовольно.

– М-м-м… у вас работает кто-нибудь по имени Аннетт?

– Уже больше года – нет.

– А-а-а, ясно. Извините. – Я тяну за нитку на джинсах. – Вы не знаете, где она сейчас?

Домашний телефон Гринвудов начинает звонить, практически заглушая то, что говорит мужчина на линии. Я затыкаю пальцем ухо.

– …живет в Оленьем Беге, – слышится ответ. – Но, говорю, это было больше года назад.

– Хорошо. Спасибо.

_***

Олений Бег – это мобильное сообщество, расположенное на окраине Клируотера. Там есть свой «Уолмарт», значит, маме не приходилось рисковать и возвращаться в Фейетт, известный своим районом для бедных с огромным супермаркетом.

Я не удивлена, что Аннетт оказалась там: чтобы найти уютный комплекс и снять однокомнатную квартиру, надо ехать еще дальше на север. В этом округе только пустые дома со знаками «СОБСТВЕННОСТЬ БАНКА» на лужайках да трейлерные парки, много трейлерных парков.