Где скрывается правда

Внизу, у Гринвудов, тихо: Мэгги еще принимает ванну. Может, хоть раз у меня получится ускользнуть, ничего никому не объясняя. Я не люблю врать Мэгги, но я скорее умру, чем расскажу ей правду: что мама не звонила, не писала и не приезжала меня навещать последние десять лет, и я даже не знаю, жива ли она.

Только я собираюсь выйти за дверь, как наверху скрипит лестница. Мэгги туже затягивает халат и склоняет голову набок.

– Ты уходишь? – спрашивает она.

– Просто… прогуляюсь немного.

– Если не хочешь, чтобы я тебя подвозила, в гараже стоит велик Кэлли, – говорит Мэгги. – Она на нем уже много лет не ездит.

– Спасибо. Это было бы замечательно.

Я обхожу гостиную и иду к двери из кухни. Велосипед с подсолнухами, на котором Кэлли ездила в детстве, свисает с потолка гаража, пристегнутый за колеса вверх тормашками. Велосипед взрослого размера, светло-синего цвета, стиля ретро, с белой корзинкой, прислонен к верстаку Рика в дальнем углу. Когда я дотрагиваюсь до ручек, из корзинки выскакивает паук-сенокосец. Я ногой снимаю с колес паутину и вывожу велик из гаража на подъездную дорожку.

Я не ездила на велосипеде с детства. Забираюсь на сиденье, но промахиваюсь и чуть не падаю на дорожку. Надеюсь, этого никто не видел.

«Поговорка “просто, как ездить на велосипеде” появилась не с потолка», – напоминаю я себе, виляя по улице и заставляя себя ехать ровно. Несколько раз прокрутив педали, я уже еду тверже, но все равно делаю пробный круг по кварталу, потому что не хочу сегодня умереть.

Боль в икрах и ветер на затылке мгновенно меня пробуждают. Я в восторге оттого, что больше не надо ходить. Поднимаю зубчатую передачу и жму на педали сильнее. Цепь подо мной скрипит, и я понимаю, что сначала неплохо было бы ее смазать, раз Кэлли не ездила на этом велике много лет.

Свет на углу Главной улицы постепенно приближается. Вдруг подо мной раздается неприятный хлопок, и я останавливаюсь. Улица пуста, но я осторожно отвожу велик на край дороги, чтобы проверить, что случилось.

– Черт. – Я выдыхаю воздух с медленным шипением. – Чтоб тебя, сука, ненавижу.

Мне ни за что не проехать двенадцать миль до Оленьего Бега и обратно со спущенной шиной. До Гринвудов всего десять минут езды – еще не поздно развернуться и поехать обратно. Впрочем, в нескольких сотнях ярдов отсюда есть заправка, и можно попробовать подкачать шины на велике там. Может, они просто спустились от старости.

Я вытираю пот со лба плечом футболки. Мне надо добраться до Оленьего Бега, а пешком я не смогу, поэтому остается один вариант. Я слезаю с велика и веду его по Главной улице до «Квик-Марта». Парни, с которыми мы вчера вместе наблюдали за полицией у дома Ари, ездят на скейтах по парковке. Декер Лукас наблюдает с обочины; на колене у него пачка лакричных конфет.

– Привет. – Он машет мне лакричной палочкой. – Снова ты.

– Снова я, – отвечаю я.

– Ого, как ты на нем ездишь? – Декер кивает на шины.

Я беру у него конфету. Он наклоняется, чтобы осмотреть переднее колесо.

– Приличная дыра, – заявляет он. – У меня есть набор, могу подлатать.

– Правда? – Я готова кинуться ему на шею. Почему-то желание попасть в Олений Бег прямо сейчас отдается стуком у меня в груди.

– Только он у меня дома, – говорит он, и почва уходит из-под ног.

– А-а-а. – Я разрываю конфету зубами пополам.

– Я живу за углом, за школой, – говорит Декер. – Можно дойти пешком.

– Здорово. Спасибо. Я тогда куплю тебе еще конфет.

Декер смеется и отмахивается от меня. Друзьям он не говорит, куда идет, а им, похоже, все равно. Я веду велик Кэлли вдоль обочины, пока Декер летит по улице на скейтборде.

– Так ты, выходит… вернулась? – Декер внезапно останавливается и ждет, пока я его догоню, вероятно, осознав, что бросать меня невежливо.

– В Фейетт? – Вопрос не трудный, но ответ мне дается с трудом.

– Да. Ты сюда насовсем?

– Нет. – Я ковыряю резиновую бахрому на ручке велика. – Папа заболел. Я приехала попрощаться.

Я поднимаю голову на Декера. Глаза у него полезли на лоб.

– Какой ужас, – отвечает он. – Нам сюда, можно срезать по футбольному полю.

Я иду за ним, чувствуя благодарность за то, что он не стал расспрашивать. Справа забором-сеткой огорожена игровая площадка для младшеклассников. Со времен моего детства здесь поменяли все турники.

– Я живу на другой стороне улицы, – говорит Декер. – Смотри, не наступи на гусиный помет.

Мы идем вокруг зеленых кучек как по минному полю и ныряем в пролесок на краю футбольного поля. Он выходит на тихую дорогу. Я шагаю за Декером, мимо проезжает машина.

Его дом – в стиле ранчо и выкрашен в ярко-зеленый цвет. На подъездной дорожке стоит старомодный автомобиль. Когда Декер снимает замок с гаражной двери и поднимает ее, я понимаю, почему машина припаркована на улице. Для нее там просто нет места. Повсюду стоят полугнилые картонные коробки, пылятся старые телефонные справочники. Это похоже на шоу, которое смотрит моя бабушка: там человек в защитном костюме заходит в дом, находит пару дохлых кошек, и в конце все плачут от счастья.