Где собака зарыта

Я прыгнул вперед, но недостаточно быстро: мужчина уже успел с хрустом влепить Берни прикладом по голове. Берни упал. Я врезался мужчине в ковбойской шляпе в грудь, сбив его с ног, оказался сверху и тут же рванулся к его горлу, обнажив в оскале клыки. Мужчина в ковбойской шляпе закричал от ужаса.

Кричи-кричи, дружок, подумал я. Никто не имеет права так делать с Берни.

А затем что-то твердое треснуло меня по голове, и мир погрузился в темноту.

Глава одиннадцатая

Я выплыл откуда-то из кромешной тьмы и открыл глаза. Берни? Где Берни? Я встал, слегка запинаясь, что привело меня в замешательство, и тут же ощутил в голове боль, пульсирующую и тяжелую. От этого мне захотелось блевать, что я немедленно и сделал.

После этого мне стало чуть полегче, хотя боль никуда не ушло. Я огляделся вокруг: только-только занималась заря – это я мог сказать по слабому серовато-серебристому свету, заливающему все вокруг – и я стоял на старом грязном деревянном полу, посреди длинной узкой комнаты с висящим на стене разбитым зеркалом. Это разбитое зеркало помогло мне все вспомнить: город-призрак, салун, и все остальное, что случилось ночью.

Берни? Где Берни?

Я забегал взад-вперед по грязному полу, нашел запах Берни и пошел по нему: след вел сначала к обвалившейся стене салуна, сквозь которую мы вошли, а затем сворачивал и шел в другую сторону, к качающимся дверям у главного входа. Я подлез под дверями и выскочил на деревянный тротуар. Его запах – самый приятный человеческий запах, который я когда-либо встречал: чудесная смесь яблок, бурбона и соли с перцем – стал сильнее, и к нему добавилась отвратительная вонь двух других мужчин. Я помнил, кем они были, о да, я все помнил. В уличной грязи отпечатались следы двух пар ботинок с подошвами, похожие на ковбойские, а между ними шла неглубокая рытвина, словно… Словно что? Что-то плохое, как будто они тащили…

Я не хотел додумывать эту мысль.

По следу легко было идти. Он вел мимо переулка, по которому мы с Берни ходили прошлой ночью, к конюшне без дверей, осевшей и покосившейся. Сквозь трещины в стенах просачивался свет, и в лучах солнца танцевали пылинки. Здесь следы кончались, зато виднелись другие: отпечатки шин. Эти толстые и глубокие полосы в грязи – возможно, следы грузовика или чего-то вроде – вели к дальней стене конюшни, которая в основном отсутствовала, и дальше, наружу. Я пошел по следу, опустив к земле нос.

Они привели меня за угол, вывели на главную улицу этого ужасного места, и оборвались перед салуном, перепутавшись с кучей следов других шин. Я принялся бегать кругами, надеясь на… Что? Я не знал. Но Берни! Где он? И я бежал и бежал, все быстрее и быстрее, пока солнце не выглянуло из-за низких холмов и все не стало ярким и золотым. Это заставило меня остановиться и посмотреть наверх, и тут я понял, что порш исчез. Вскоре после этого я осознал, что машины Сьюзи тоже не было.

Я продолжил обнюхивать окрестности, надеясь, что смогу отыскать хоть что-то – запах Берни, или Сьюзи, или собачьего печенья, которое всегда было у нее в машине. У собачьего печенья чудесный аромат, такой сильный, что пахнет им на всю округу. Но нет, ничего.

Погодите. Ничего, кроме очень слабого запаха сожженного масла, запаха, который я знал очень хорошо: наш порш. Я опустил нос к самой земле: да, это абсолютно точно он.

Я перешел на трусцу. Это была не самая быстрая трусца на свете, но и не самая медленная, такая, средняя, в темпе, который я мог поддерживать практически бесконечно. Запах вел меня вниз по улице, а затем обратно на грунтовую дорогу, по которой мы въехали в город. Вскоре следы шин исчезли, затерявшись на твердой каменистой поверхности, а спустя еще немного времени пропал и запах масла. Я замедлил шаг, затем и вовсе остановился. Вдруг я почувствовал себя очень плохо, и меня стошнило еще раз. В этот раз блевать мне было особо нечем: на твердой земле растеклась небольшая лужица какой-то водянистой субстанции. Вдруг как из ниоткуда появились муравьи и окружили кисло пахнущую лужицу, осторожно пробуя ее своими лапками. Я был уже готов раздавить их лапой, как услышал тихий писк.

Сначала я решил, что это муравьи. Полный бред, правда? Отлично демонстрирует, насколько я тогда был не в себе. Я отошел подальше от лужи рвоты и муравьев и огляделся. От этого движения у меня заболела голова, но я сразу же забыл об этом. С одной стороны лежали низкие холмы, у подножия которых находился Клаусон-Уэллс, город-призрак. Во всех остальных направлениях, насколько хватало глаз, простиралась пустыня. Разве что далеко-далеко, на горизонте виднелись какие-то горы. Итак, моя работа заключалась в том, чтобы…

И снова этот тихий писк. Больше даже похоже на поскуливание. Может, это ветер?

А может, и нет. Сначала факты, а только уже потом теории, как всегда говорил Берни. Я точно не знал, что это значит, но любил, когда он произносил эту фразу. Берни: умнейший человек в мире.