Где-то есть ты…

Слабость давала о себе знать. Я пошатнулась. Чтобы не упасть, пришлось присесть на мокрую траву. Такую же мокрую, как в тот день, когда меня похитили. Я провела по ней ладонью, а затем умыла этой влагой лицо.

Нужно было действовать, собирать силы в кулак и бежать. Но тело протестовало, заявляя о себе болью в каждой частичке. Меня зазнобило. Нужно уносить ноги прямо сейчас. Пытаясь встать, я взглянула на небо и поняла, что светает. В ушах зашумело, и мне показалось, что небо падает на меня. Я присела на колени и потрогала лоб. Холодный пот катился по нему градом. Вытерла. Последнее, что мне удалось увидеть перед тем, как потерять сознание, был Гена, повернувшийся ко мне и с удивленно приподнявший бровь.

24 апреля 2009 года

Не зря я всё утро сегодня провела перед зеркалом: укладка, лёгкий макияж, капелька духов… Всё это в любые времена придавало женщине уверенность. Выстукивая каблучками по асфальту, я замечала, что почти все мужчины на меня оглядываются. Значит, всё было сделано верно. Не напрасно я сегодня надела светлое платье: тёплый ветерок развевал его подол, обнажая мои загорелые ножки. Платья и юбки с незапамятных времён выступали стопроцентным оружием в завоевании мужчины.

Но никакая уверенность в своём внешнем виде не могла сегодня побороть моё волнение. Сжимая в руке сотовый телефон, то и дело поглядывая на него, я подошла к его подъезду. Хотелось развернуться и бежать. Но желание его увидеть перевесило. Нажав кнопку домофона, я приготовилась назваться, но он просто открыл дверь, ничего не сказав. Те две минуты, что я поднималась в лифте на двенадцатый этаж, показались вечностью. В это время, слушая оглушительное биение своего сердца, мне удалось расчесаться, два раза уронив расчёску, облизнуть губы, поправить брови, прочистить горло.

Выйдя из лифта, я нашла нужную квартиру и позвонила. Успела в последний раз подумать о том, какая же я дура, что припёрлась сама, и про себя укорить Сашу за его никчёмную стеснительность, как дверь открылась, и он отступил назад, чтобы пропустить меня. Преодолевая волнение, я вошла.

– Привет… – Он явно был смущён. Сашка, красивый и сильный, стоял в коридоре, заламывая пальцы, и ждал, пока я разденусь и пройду.

– Ну привет… – Я смотрела на него и улыбалась. Мне понравился его внешний вид, напоминавший мальчишку: старые домашние, футбольной длины шортики, слегка обтягивающая спортивная футболка, явно оставшаяся со времён юношества, и серые носки с тапочками. Всё это выглядело очень мило и забавно. Я опять ощутила прилив нежности.

– Проходи, пожалуйста. Вот это моя комната, – Саша указал мне на дверь, в которой вместо стекла зияла дыра, – может, хочешь чаю? Я сам ещё не верю, что Ева ко мне пришла. Ну не могу в это поверить!

– Почему? Разве я какая-то особенная?

– Ты же Ева, – он мялся, краснея и не зная, как себя вести.

– Тогда я буду чай.

– Тогда я сейчас заварю.

– Спасибо.

Он скрылся на кухне, а я решила оглядеться вокруг. Квартира была двухкомнатной, не очень-то ухоженной, но это было простительно для женщины, которая воспитывала сына одна, без мужа. Царивший кругом беспорядок показался мне даже милым, словно они тут готовились к ремонту. На полу лежали, перегораживая дорогу, ковры, свёрнутые в рулоны. Перешагнув через них, я пошла дальше.

В зале явно жила его мама: повсюду иконы, а главное – цветы. Всё здесь было заставлено цветами: пол, подоконник, стол, гладильная доска, мебель. Притом что освещение оставляло желать лучшего. Обои в этой квартире, мебель, интерьер – всё говорило о том, что жизнь здесь остановилась в девяностые годы. На стенке я заметила фотографии, на которых была изображена вся семья. Сашина мама на них выглядела женщиной в возрасте, с тяжёлым измученным взглядом.

– Это мама. – Сашка подкрался незаметно.

– Ой, извини, я вот сюда нечаянно забрела, – повернувшись к нему, я ощутила неловкость, – фотографии стою рассматриваю. А как её зовут?

– Галина Анатольевна.

– Она здесь живёт, в этой комнате?

– Да.

– Заметно, – я огляделась, – цветы очень любит?

– Вроде того, – он улыбнулся.

Заметив, что его неловкость переходит все границы, я ощутила себя старой развратной тёткой, которая пришла, чтобы соблазнить мальчика. Мне хотелось, чтобы он подошёл, схватил меня покрепче, поцеловал. А он держался на расстоянии двух шагов. Мне даже стыдно стало, что я его стесняюсь меньше, что не волнуюсь так сильно.

– А кто это на фотографии? – Я указала на молодого человека лет двадцати пяти-тридцати.

– Это мой брат, – было заметно, что вопрос ему не понравился, – он умер.

– Ой, прости, Саш… Он очень похож на тебя. – Я дотронулась до его плеча. От этой близости меня будто ударило током.

– Мама до сих пор переживает, столько лет уже прошло.

– Ты один у неё остался?

– Да, поэтому и вернулся в город. Не могу её оставить.

– А ваш отец? Он ушёл от вас, да? – сказала я и тут же прикусила губу, ругая себя за любопытность.

– Да, – он вздохнул, – я был тогда совсем маленьким. Не понимал, зачем он так делает. В новой семье у него родился сын, которого он тоже назвал Сашей.