Где-то на земле есть рай

– Отнесу домой, – ответил он на мой немой вопрос. – Кот просто замечательный.

Я вспомнила, что две фарфоровые фигурки, которые я ему подарила на день рождения, он держит у себя на рабочем столе, но не стала заострять внимание на этом факте.

– Что говорит Арбатов? – осведомился Ласточкин.

Я в смущении почесала нос.

– Уверяет, что очень скоро мы будем иметь возможность арестовать Парамонова и его сообщницу, Екатерину Дашкевич.

– Да? – с сомнением отозвался капитан. – Как же он себе это представляет? Мы переоденемся в кенгуру и подкрадемся к ним незаметно?

– Да нет, он говорит, что все будет гораздо проще. Во всяком случае, он нас предупредит.

– Ой, не нравится мне все это, – уронил мой напарник в пространство.

– А у тебя есть другие варианты? – напрямик спросила я. – Если нет, значит, надо действовать, как он говорит. А пока мы можем заняться нашим висяком.

Ласточкин мрачно поглядел на меня:

– Висяком?

– Ну, глухарем. Убийством Лазаревых, короче.

– Ненавижу это слово, – процедил капитан сквозь зубы.

– Твоя воля, – согласилась я. – но прошло уже больше десяти дней, а у нас как ничего не было, так и нет. К тому же Тихомиров поставил нам ультиматум. Ты что, забыл? Или мы раскроем это убийство в трехдневный срок, или нам конец. Так что давай одевайся, поедем опрашивать людей, близких к покойной Алисе Лазаревой и ее мужу.

– Никуда я не поеду, – коротко ответил Ласточкин.

– Это еще почему? – изумилась я.

– Не хочу.

– Но, Павел!

– Беготней это дело не решишь, – категорично заявил мой напарник. – Мне надо подумать.

– Над чем? – Я уже была готова взорваться.

– Над смыслом, Лиза. Во всем случившемся должен быть какой-то смысл, но пока я его не просекаю.

Вас, наверное, здорово удивит, каким образом Павел стал искать этот самый смысл. Он налил себе кофейку, вольготно расположился в своем кресле и стал слушать уже навязшую у меня в ушах запись того самого пресловутого звонка, с которого все и началось. При этом он нежно поглядывал на рисунок кота с кальяном и то хмурился, то улыбался каким-то своим потаенным мыслям.

У меня было два пути: либо громко возмутиться, хлопнуть дверью и отправиться опрашивать честной народ, либо смириться, сесть на свое место и не мешать мыслительному процессу моего напарника. Соблазн развести бурную деятельность был, прямо скажу, велик, но все же я предпочла смириться. В конце концов, утешила я себя, если нас выгонят, то хотя бы вместе.

– Паша! – жалобно воззвала я к моему погруженному в размышления напарнику. – А мне-то что делать?

– Ну, заполняй бумажки, – равнодушно отозвался он.

Павел терпеть не может бумажную работу, и ее всю целиком он свалил на мои плечи. По-моему, он думает, что, раз я мечтаю стать писателем, мне доставляет большое удовольствие заполнять все эти протоколы и отчеты, которые я ненавижу до зубного скрежета.

– В конце концов, – пробурчала я, когда молчание стало совсем уж невыносимым, а голос неизвестной на пленке давно умолк, – вариантов не так уж много. Заказуха, деньги, месть. Деньги исключаются, потому что все унаследовал ребенок, а он только в фантастическом романе мог бы заказать своих родителей. Арбатов уверяет, что разногласий в бизнесе тоже не было. Получается, что это месть со стороны того, кому Алиса серьезно мешала. Она ведь и сама незадолго до смерти говорила, что многие терпеть ее не могут. Сначала устраняют ее мужа, потому что фактически он был ее продюсером, и ее слава, если так выразиться, была целиком завязана на его деньгах, а потом наносят окончательный удар и…

– Что? – как-то болезненно вскрикнул Ласточкин. Несколько удивленная его странной реакцией, я все же повторила свои слова.

– Ах ты черт! – проговорил капитан. И вслед за этим выразился еще более замысловато.

Поймите меня правильно: нет, я, конечно, знала, что Ласточкин умеет ругаться. Просто я не подозревала, что он умеет ругаться так. К тому же в сердцах мой напарник ухитрился опрокинуть на себя чашку с остывшим кофе.

– Да нет, это вздор, – бормотал он, оттирая пятна с одежды, отчего они лишь становились еще больше. – Хотя… а почему бы и нет? Если…

Он умолк и принялся что-то соображать, хмуря брови.

– Это надо выяснить, – сказал он наконец, поднимаясь с места. – Что-то ларчик открывается слишком просто. – Он натянул куртку и забрал с собой рисунок. – Пока, Лиза. Увидимся завтра.

– Ты куда? – крикнула я, обескураженная. Но его уже и след простыл.

Глава 12

Четверг, 18 апреля. 9 часов 5 минут утра

Владислав Парамонов, он же Роджер Брайтман, сладко всхрапнул и открыл глаза.

Что-то почти сразу же кольнуло его, какое-то смутное, еще не оформившееся чувство беспокойства, словно черная птица тревоги пролетела над ним, лишь на миг задев его своей тенью. Но здравый смысл, этот советчик, призванный смирять и обуздывать вот такие невольные движения души, тотчас же возмутился и успокоил Владислава. Что с ним может случиться? Наверняка он в своем доме в Австралии, за тысячи миль от постылой Москвы, и еще Катюша говорила ему о том, что сегодня их ждут на какой-то вечеринке…