Где-то рядом. Часть 2

Денег, что зарабатывал этими экскурсиями Зак, ему бы вполне хватило на то, чтобы поселиться совершенно в другом месте, где-нибудь на берегу океана и жить там, наслаждаясь звуком волн, криком чаек и тенью пальм. То есть он мог бы жить в одном из тех мест, которые теперь так часто рекламировали, но сделать это было совершенно невозможно, и дело было тут не в том, что Зак, переехав, лишился бы источника дохода, экскурсии к дереву вполне мог проводить специально нанятый для этого человек. Дело было в том, что Заку покидать город и место своего проживания было категорически запрещено. Тот случай с вылазкой за Стену не прошёл для него бесследно. Зак был единственным человеком, кто получил статус «Неблагонадёжный».

Зачесалась ладонь. Вифон, вживлённый в руку, отслеживал местоположение Зака. О том, чтобы обмануть Систему безопасности нечего было даже думать, это было исключено.

Тогда, двадцать лет назад, Зак проделал в Стене Дыру и подверг смертельной опасности жизни пяти человек, теперь он, до конца своих дней, не сможет покинуть пространство своего дома.

2021

Новый маркер

Он приметил её сразу, как только вошёл в коридор. Девчушка лет семи, с забавным бантом на тонкой косичке, крутилась у окна. Таких, обычно, приводят с собою сюда взрослые, потому, что детей просто не с кем бывает оставить дома.

— Дядя, дядя… — вдруг неожиданно потянула его за рукав девочка, когда он, нащупав, наконец, в кармане электронный ключ, стал открывать свой кабинет.

«Дядя» — странное обращение, подумалось ему. Раньше, в молодости он был Пётр, друзья по школе называли его Петруха, мать в детстве Петрушей. Когда он вырос, возмужал, к его имени Пётр добавилось отчество Олегович, но чаще его звали просто по фамилии — Зиновьев. Теперь именно это имя было написано на бэйдже его светло-зелёного цвета формы. Но, вероятно, девочка ещё не умела читать.

«Дядя», Пётр Олегович, усмехнулся и провёл рукой по своим поредевшим волосам.

— Дядя, а вы могли бы не заглядывать в голову моего дедушки? — обратилась девочка, продолжая легонько трясти его за рукав.

Пётр Олегович обернулся и внимательно посмотрел на неё. Забавная, с по-детски неправильными пока чертами лица, девочка выглядела серьёзной.

— Пожалуйста, не надо смотреть в голову моего дедушки, — снова попросила она.

— Какого дедушки?

— Его зовут Иван Арсеньевич, — ответила девчушка.

Зиновьев заглянул в свой сегодняшний план работ. Действительно, был такой, Иван Арсеньевич Ильин был доставлен сюда чуть больше часа назад.

— Твои родители с тобой? — спросил он строго ребёнка.

— Алёна, — раздался голос женщины.

В коридоре появилась незнакомка, которая тянула за собою ещё более мелкого, чём Алёна, мальчишку.

— Простите, — начала женщина, протягивая Петру Олеговичу только что оформленные документы. — Так всё навалилось… Муж ещё не успел подъехать. Она вам сильно надоедала?

— Нет, — ответил Зиновьев, проставляя в документах свои отметки. — А почему ваша дочка?.. Это же ваша дочь? Почему она просит не заглядывать в голову её деду?

— Ну что вы, не слушайте её, она же ребёнок… — взяла девочку за руку мать.

— Вы знаете, что имеете право отказаться от сканоскопии? — спросил женщину Зиновьев. — И ваша дочь, в случае её желания, как член вашей семьи, имеет право по закону оформить отказ.

— Нет, нет… Пожалуйста… Мы не будем отказываться, — заволновалась женщина. — Алёна, что за глупая выходка? — строго обратилась она к девочке. — Поговорим потом с тобою… Ты хочешь, чтобы мы остались без дома? Хочешь, чтобы мы лишились жилья?

— Мама, дедушка говорил: «отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку» и «мирись с соперником, пока он не отдал тебя судье, а судья не отправил в тюрьму»…

— Невозможный ребёнок, — всплеснула руками мать. — Что ты говоришь? Ты только послушай, что ты говоришь? Ты ничего не понимаешь… Ты хочешь жить на улице? Хочешь? Ты понимаешь, что нам некуда идти?

Девочка только недовольно сжала губы.

Зиновьеву эта сцена стала абсолютно не интересна и он, оставив женщину с детьми на пороге, вошёл в кабинет.

Тело доставленного Ивана Арсеньевича покоилось на столе. Надо было торопиться. Согласно документам смерть наступила почти два часа назад, это означало, что у Зиновева есть максимум три часа, чтобы выполнить сканоскопию, снять все хранящиеся в памяти покойного данные до того, как начнётся необратимый процесс разрушения мозга, при котором в возникшей мешанине воспоминаний будет уже невозможно что-либо разобрать, и тогда он, Пётр Олегович, получит выговор, как это уже бывало.

Зиновьев поспешил включить монитор. Прислушался, возня и шум за дверью, кажется, утихли.

Подведя к голове умершего миниатюрную дисковую пилу, он точными, отточенными за многие годы работы движениями вскрыл черепную коробку. Человеческий мозг обнажился. Самый обычный, ничем не примечательный, он выглядел так же, как в любом анатомическом пособии.