Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только

— Надоел нам этот мозгоклюй до смерти! Какой он Задунаев? Задолбаев он! За-дол-ба-ев! А вы к нам как, насовсем? Или временно, пока Люська болемши?

— Какая Люська?

— Люська, менеджер наш. Она в запое уже вторую неделю…

Я пожал плечами. Касаемо Люськи, я был не в курсе.

— Ежели насовсем, — продолжала рассуждать Антонина Харитоновна. — То где же вы сидеть-то будете? У нас для менеджера одно место — в женской раздевалке. Люська тож баба, а вот вам невдобно будет. Да и нам несподручно перед мужиком кажный день заголяться. Говорили же мозгоклюю — у нас коллектив бабский, нам менеджер нужен — женчина! Один мужик на всю бригаду — Гришка. Так он пьяный всё время и пердеваться ему не надоть! И днём и ночью в одном исподнем ходит. Провонял, что твоя компостная яма!

Достаточно! Я не стал дожидаться Илью Семёновича и трусцой покинул территорию ТЭЦ. На выходе я столкнулся с Гороховодацким. С трудом удерживаясь в вертикальном положении, Григорий размашисто бил железным ломом по обледеневшим ступенькам крыльца. Несколько раз острие лома крошило льдинки в опасной близости от тупых носков валенок дворника.

— Осторожнее! Ногу продырявишь! — я счёл нужным предупредить охваченного трудовым порывом Гороховодацкого.

— Слушаюсь, ваш бродь! — Гришка лихо козырнул, приложив растопыренную пятерню к буйной головушке, плотно обтянутой шерстяным оранжевым «петушком»…

Позорно ретировавшись, я, тем не менее, не оставил попыток реализовать себя в клининге. Очередной мой опыт, компания «Чистые руки», специализировалась на бизнесцентрах.

— Объектов у вас будет немного, — начальник менеджерского отдела Даниил Викторович Цупин, тучный немолодой мужчина с глазами старого усталого сенбернара, подвёл меня к висевшей на стене карте города. — Один на «Елизаровской», другой в районе метро «Звёздная», третий… третий… Знаете, где находится улица Магнитогорская?

— Приблизительно.

— Неплохо. Прошу, сделайте объезд всех объектов. Ну, скажем, завтра. На участке уже неделю нет менеджера. А у меня руки не доходят. Хотелось бы овладеть ситуацией.

«Ситуацией? — я усмехнулся про себя. — Странно, что генеральное руководство „Чистых рук“ ещё не овладело персонально тобой. В извращённой форме!»

На следующий день я отправился искать улицу Магнитогорскую. Поиски оказались нелёгкими, но всё-таки увенчались успехом. Между унылыми приземистыми производственными то ли складами, то ли цехами, притулился неказистый четырёхэтажный дом, именуемый бизнес-центром «Калифорния». По информации Цупина, ублюдочного тёзку солнечного американского штата обслуживали два дворника. Имён он их не помнил. Подозреваю, что никогда и не знал. Хорошо, хоть номер телефона предоставил (кстати, на огрызке бумажки с телефонным номером значилось и сложное имя). А то, как бы я этих лишенцев разыскал?

— Алло! — заорал я в трубку. — Мохаммадбобур?

Трубка некоторое время восхищённо молчала. Хозяин гордого прозвания Мохаммадбобур, по всей видимости, впервые со дня своего приезда в Россию услышал как чётко и без запинки произносят его имя.

— Алло! — повторил я.

— Слушаю, слушаю! — заверещала трубка.

— Мохаммадбобур, я ваш новый менеджер. Стою перед бизнес-центром. Можете выйти на улицу? Да, да, сюда, где стоянка для машин! Давайте, жду!

Через пять минут автомобильную стоянку украсили двое. Вид их вызывал смешанные чувства. Тот, что постарше был одет в длинное, бывшее когда-то белоснежным, женское демисезонное пальто. Второй, молодой и испуганный, щеголял в шинели образца советской армии времён боёв у озера Хасан и речки Халхин-Гол. На головах у обоих красовались одинаковые зелёные солдатские кепки с длинными матерчатыми козырьками. Наушники кепок, по причине низкой температуры, были предусмотрительно опущены. Если бы армия независимого Узбекистана участвовала в Великой Отечественной войне на стороне бесноватого фюрера, то к моим дворникам вполне было бы применима знаменитая фраза, чуть видоизменённая на «узбеки под Москвой». По аналогии с фотографиями почерневших от холода немецких пленных. Вместо винтовок дворники держали в руках ржавые грабли для уборки листьев.

— Мохаммадбобур?

Обладатель женского пальто горделиво выступил вперёд:

— Можно Миша.

— Можно и Аристарх Елпидифорович, — я достал из портфеля еженедельник. — Но мне нужны ваши полные имена-фамилии. Якши?

— Якши, якши! — часто закивал дворник. Он поправил пальто, прокашлялся и с достоинством произнёс:

— Мохаммадбобур Шавкатилло Угли Джуманиязов.

Я записал:

— А приятель твой, что молчит? Немой?

— Зачем немой? — всполошился Миша-Мохаммадбобур. — Просто, по-русски не понимает. Его зовут Анваршохи Мирзоали.

— А отчество?

— Какой отчество?

— Анваршохи — имя. Так?

— Так, так.

— Мирзоали — фамилия?

— Зачем фамилия? Анваршохи — имя, Мирзоали — тоже имя. Только его папы. Отца.

Я запутался.

— Анваршохи — имя. Мирзоали — тоже имя, только его папы. По-нашему, отчество. А фамилия?

— Фамилии нет, — вздохнул Миша.

— Как нет?

— Нет. У нас так бывает.