Где-то во времени

Я притянул ее к себе, опять рассмеявшись.

– Ты извиняешься, и за что? – спросил я, целуя ее в щеку. – Ну, давай покормим тебя. Теперь, когда я об этом думаю, понимаю, что тоже сильно проголодался. Все эти прыжки и скачки нагнали хороший аппетит.

Она радостно улыбнулась и так сильно сжала меня в объятиях, что я поморщился.

– О, я люблю тебя! – воскликнула она. – И я так счастлива, что могла бы полететь! – Она осыпала мое лицо быстрыми поцелуями, потом отодвинулась. – Не желаете ли разделить со мной поздний ужин, дорогой мистер Кольер?

Не сомневаюсь, что моя улыбка была полна обожания.

– Сейчас загляну в календарь назначенных встреч, – важно произнес я.

Она опять обняла меня, да так сильно, что я зашипел от боли.

– О-о. – Она быстро отодвинулась. – Я сделала тебе больно?

– Если ты такая сильная, когда голодна, – сказал я, – то что же случится после ужина?

– Подожди и увидишь, – пролепетала она, и губы ее тронула слабая улыбка.

Она встала и протянула мне руку. Я тоже встал, подошел вместе с ней к тележке и придвинул для нее кресло.

– Спасибо, любимый, – сказала она.

Я сел напротив, глядя, как она открывает блюда, на которых лежали печенье, сыр и фрукты.

– Не откроешь ли бутылку? – попросила Элиза.

Вынув бутылку из ведерка, я прочитал этикетку.

– Как, здесь нет неохлажденного красного бордо? – не подумав, спросил я.

У нее напряглись скулы, и она немного подалась назад в кресле.

– Что случилось? – спросил я.

Я старался говорить беззаботно, но меня смущало выражение ее лица.

– Откуда ты знаешь, что это мое любимое вино? – изумленно спросила она. – Я никому не говорила, кроме матери. Даже Робинсон не знает.

На протяжении нескольких секунд я пытался придумать ответ, но вскоре понял, что такового быть не может. Я вздрогнул, когда она отвернула от меня лицо.

– Почему я тебя боюсь? – тихо проговорила она.

– Нет, Элиза. – Я протянул к ней руку через столик, но она отодвинула свою. – Не бойся, пожалуйста, не бойся. Я люблю тебя. И никогда не причиню тебе зла. – Мой голос, как и ее, прерывался и дрожал. – Не бойся, Элиза.

Она взглянула на меня, и, к своей печали, я увидел, что на лице ее отразился страх – ей было его не скрыть.

– В свое время я все тебе расскажу, – сказал я. – Обещаю. Просто не хочу тебя сейчас тревожить.

– Но ты меня все-таки тревожишь, Ричард. Кое-какие сказанные тобой вещи. Иногда – выражение твоего лица. Они меня пугают. – Она поежилась. – Я уже почти поверила в то…

Она умолкла с мучительной улыбкой.

– Во что?

– Что ты не совсем человек.

– Элиза. – Мой смех тоже прозвучал вымученно. – Я слишком человек. – Я сглотнул. – Просто… не могу тебе сказать, откуда я пришел, по крайней мере сейчас. В этом нет ничего ужасного, – быстро прибавил я, видя, что выражение ее лица снова меняется. – Я уже говорил тебе. Это совсем не ужасно. Просто – чувствую, что сейчас не стоит об этом говорить. Я пытаюсь защитить тебя. И нас.

То, как она посмотрела на меня, заставило вспомнить слова Нэта Гудвина о ее больших серых глазах, которые «словно могли заглянуть в самые потаенные уголки человеческой души».

– Я люблю тебя, Элиза, – с нежностью произнес я. – И всегда буду любить. Что еще я могу сказать?

Она вздохнула.

– Ты уверен, что не можешь рассказать?

– Уверен. – Действительно, я был в этом уверен. – Не сейчас.

Она опять надолго замолчала, но наконец произнесла:

– Хорошо.

Хотелось бы мне описать ураган испытанных мной при этом чувств. Я на самом деле не знал, насколько это для нее важно, но чувствовал, что это была, возможно, самая трудная уступка, какую ей пришлось сделать в жизни.

– Спасибо, – сказал я.

Я налил нам вина, она передала мне сыра с печеньем, и мы с минуту молча ели. Мне хотелось дать ей время прийти в себя. Наконец она вновь заговорила:

– Я уже много лет нахожусь на перепутье, Ричард. Я понимала, что мне придется избавиться от всех романтических мечтаний, полностью посвятить себя работе. Мужчина, которого я всегда ждала, так и не думал появляться. – Она поставила бокал и взглянула на меня. – И тут возник ты. Внезапно. Таинственно.

Она взглянула на свои руки.

– Чего я боюсь больше всего, так это позволить той самой таинственной силе завладеть мной. Каждую секунду она мне угрожает. Даже и сейчас твоя внешность и манера себя вести настолько меня завораживают, что я опасаюсь, что никогда тебя не узнаю до конца и не отгадаю, кто ты на самом деле. Вот почему меня терзает твоя таинственность. Я уважаю твои желания и верю, что ты думаешь о моем благополучии. И все же…

Она обреченно махнула рукой.