Где цветет омела

События последних нескольких часов все еще преследовали ее, и все чувства Бетти нашли выход в почти безрассудном гневе. Во всем виноват Лайл. Во всем!

Она каким-то чудом удержалась, чтобы не броситься через кухню к столу и не перевернуть тарелку с едой на безукоризненный костюм своего кузена. Вместо этого она заставила себя встать в дверях и придать голосу ледяное спокойствие.

— Ты…

— Бетти. — Лайл с отвращением отодвинул тарелку и поднялся ей навстречу. — Ты приехала как раз вовремя. Где, черт возьми, тебя носило?

— Это не твое дело, Лайл.

— Нет?

Совершенно внезапно гнев Бетти уступил место страху. Лайл Мэйбери был толстоват, лысоват и не слишком высок, но взгляд его глаз в этот момент не был взглядом любящего кузена. Его взгляд был наполнен ничем не разбавленной злобой.

Бетти видела этот взгляд и раньше, и сейчас уговаривала себя, что ее кузен перерос свои ужасные детские вспышки злобы, но абсолютно не была в этом уверена.

— Это мое дело, Бетти, — проговорил Лайл шелковым голосом. Он прошел мимо нее, вытянул руку и захлопнул дверь. — Ты подставила меня. Из-за тебя я могу потерять два миллиона долларов.

— Это не твои деньги, Лайл. — Бетти осторожно отодвинулась, не отводя глаз от его лица. — Не знаю, какой трюк ты выкинул, чтобы заставить старика отписать тебе состояние…

— Мой трюк — не твое дело, — огрызнулся Лайл. — Будто там есть что-то твое. Старику некому было завещать свое барахло.

— Не считая работников, которые служили ему верой и правдой всю жизнь. — Ужасно трудно было сохранять свой голос спокойным. Ужасно трудно было сосредоточиться на том, что сделал Лайл, когда хотелось лишь оплакивать свою любовь. Но она должна заставить себя сказать это. — И его внучки. Девочки, которой это наследство нужно больше всего…

— Эта проклятая соплячка должна была сдохнуть в сиротском приюте в Азии! — крикнул Лайл. — Будь у меня хоть немного здравого смысла, я бы нанял кого-нибудь, чтобы прикончить ее на месте. Там бы это было относительно легко. Знал бы я, что у соплячки есть дядя…

Страх, наполнявший Бетти, начал покалывать ее холодными иглами. Ледяной холод охватил ее. Нанять убийцу Кати? Если он способен на это… на что еще он способен?

— Возможно, тебе следовало узнать об этом, прежде чем строить свои планы? Узнать, что есть человек, который любит Кати.

— Любит ее! — огрызнулся Лайл. — Проклятый братец ее матери, который думает, что сможет управлять соплячкой и забрать ее денежки?

— Келл не…

Лайл не слушал.

— Сколько Халлам заплатил тебе? — внезапно закричал он.

— Ничего.

— Врешь! Я читал записку.

— Я не писала записку, Лайл, — устало проговорила Бетти. — Келл выдал себя за фотографа и похитил меня в день свадьбы. Он и написал записку. Ясно? Другой человек смог перехитрить тебя.

— Он похитил тебя? — Лайл покачнулся и с недоверием посмотрел на Бетти. — Я тебе не верю.

— Но это правда.

Гробовая тишина.

— Ну, если это правда… — Лайл что-то торопливо рассчитывал. — Есть еще три дня до моего дня рождения, и разрешение на брак все еще в силе. Мое предложение тоже в силе, Бетти.

— Тридцать тысяч долларов за то, что я выйду за тебя замуж? — Бетти боролась с истерикой. Предложения сыплются со всех сторон. И одно хуже другого. Она покачала головой. — Лайл, ты говорил, что никто не будет обижен; но одна маленькая девочка потеряет все свое прошлое, если наследуешь ты. Все, что она любила. Прости, но если выбирать приходится между тобой и Кати, то выбор будет в пользу Кати.

— Заткнись! — И прежде чем Бетти успела увернуться, Лайл с размаху ударил ее по лицу.

Лайл бил Бетти и раньше. Много раз. Это не было неожиданностью. Она просто закрыла глаза, отступила назад и ждала. Она давно узнала, что показывать ему свой страх нельзя — будет только хуже.

— Ты ничего не сможешь сделать, Лайл, — спокойно проговорила Бетти, сопротивляясь желанию закрыть руками начавшее отекать лицо. — Ты лгал мне и был схвачен за руку. Я не выйду за тебя, и прекратим разговор. Можешь злиться, если хочешь, но это ничего не изменит.

Гробовая тишина.

Но когда Бетти открыла глаза, она не обнаружила на лице Лайла выражения бессильной злобы. В его глазах был блеск злобного триумфа. Старые страхи вернулись.

— Это еще не конец, — шелковым голосом проговорил Лайл. — Ты думала, я бездельничал все эти дни? Медовый месяц не получился, и мне пришлось думать о тебе. О том, каким дураком ты меня выставила. О потере двух миллионов долларов. И о том, как заставить тебя выйти за меня и всю жизнь жалеть о том, что пыталась надуть меня.

— Меня не заставишь.