Где ты, маленький «Птиль»

— Я не разобрался, — сказал я. — Не успел.

Улыбнувшись друг другу, мы простились. На секунду я остановился и спросил:

— В Селиме есть городские коммуникаторы, телефоны?

— Да, несколько. Городок маленький.

— Вы не замечали, часто ли звонят по нему политоры?

— Редко. Я ни разу не видел.

— Если увидите, и не раз, одного политора, сообщите Алургу его вид.

— Понял, — сказал он.

…На улице я почти столкнулся с Ориком, папой и Пилли. Быстро мы дошли до лестницы наверх, поднялись, сели в машину, Орик взлетел, рванулся еще выше и погнал ее на предельной скорости куда-то вбок, город быстро исчез. Орик нажал кнопку коммуникатора, и я сел к нему поближе.

— Слушаю.

— Долгой жизни, — сказал Орик. — Три политора из ваших, любой, могут добрести, охотясь, до соседнего селения. У них нет коммуникатора, и они звонят родным в Тарнфил по автоматике. Хотел бы я увидеть их лица… Секунду. — Орик кивнул мне, и я шепотом сообщил ему свою просьбу. Он хлопнул меня по плечу и снова заговорил: — У меня заболел довольно бедный друг, нельзя ли ему устроить немного бесплатной корабельной кормежки?

— Думаю, да, вполне. На сколько дней пищи ему надо?

— Сообщу позже. Долгой жизни. — Орик отключил аппарат.

— Латор, — сказал я Орику, — бывает часто в Селиме. Я передал ему, что в автоматах связи могут быть подозрительные типы, их надо запомнить.

Орик обнял меня.

— Он политор какой-то, — смеясь, сказала Пилли. — Вроде маленький мальчик, а сам…

— Орик, — сказал папа. — Митя точно себя ведет или это может стать помехой?

— Сверхточно! Вы что, плохо знаете своего сына?

— В этой области — вовсе не знаю.

— Странно, — сказал Орик. — Это всего лишь навсего область ума и доброты. Сколько топлива и какого тебе надо? — спросил Орик.

— Я должен узнать все завтра или послезавтра.

— Узнаешь и сообщишь мне. Остальное мы наладим быстро.

— Пилли, — сказал я, — в вашей лаборатории есть компьютер — я мог бы посчитать у вас?

— Надо подумать, — смеясь, сказала Пилли. — Ты можешь его сломать.

— Вы будете рядом, — сказал я. — Я без вас не обойдусь!

— О, какая честь! Договорились.

— Что-то вырисовывается у тебя? — спросил папа. — Да?!

— Я очень надеюсь. Простите, Пилли и Орик, что я ничего не говорю вам, просто боюсь сглазить пару неясных обстоятельств. Но я произнесу саму формулу: Ир-фа — Пилли — а, Тул — Ир-фа — Латор — Тилла первая или вторая. Все.

— Он у вас гений, что ли? — спросил Орик у папы. — Хотя я ничего не понял.

— Да что-то вроде этого, — смеясь, сказал папа.

— Чаю — и по домам, спать, — строго сказала Пилли.

— Можно и у нас, — сказал папа и добавил Пилли: — И я заварю чай по-своему. Без аппаратуры.

— Отлично, — сказала Пилли. — Мне эта цивилизация надоела до чертиков. Душой я — с моро.

5

Я думал о том, как, черт побери, сталкиваются иногда интересы людей, желающих при этом друг другу добра. Мне становилось как-то не по себе, даже страшновато. Начни а, Тул военную операцию сегодня или завтра, и все наши надежды полетят в тартарары. Они, такие понятные политорам, отодвинулись бы на задний план, потому что (о чем речь) политорам Политория была дороже.

Мы завтракали, раздался звонок коммуникатора видеосвязи, и Тут же мы увидели лицо Горгонерра. Тысяча извинений, миллион пожеланий, и сразу же он изложил просьбу к папе — встретиться с учеными-энергетиками; встреча, разумеется, закрытая.

— В кои-то веки встреча двух высоких цивилизаций! — высокопарно сказал он. — Отнюдь не исключено при углубленной беседе, что окажется, что те ресурсы, которыми бедна Земля, имеются в достатке у нас, и наоборот — то, чего полно на Земле…

— Хорошо, — сказал папа. — Но я узкий специалист.

— Да, но ведь высокого класса?! — сказал Горгонерр.

— Ну-у… — сказал папа.

Когда эта чудо-беседа кончилась, Пилли сказала:

— Чует мое сердце, квистор хочет больше узнать о ваших ресурсах, чем…

— Ай да Пилли — патриотка! — сказал папа.

— Да ну вас! Я же объяснила, как может выглядеть дружеский прилет в район Земли двух десятков политорских кораблей.

— Кстати. Власти используют рабский труд, за который платят гроши. Капитал огромен, но идет не на усовершенствование условий труда, а на суперулучшения и без того супервысоких достижений. Почему? Если я прав.

— Да, вы правы. Да потому, что наше замкнутое общество издавна и очень-очень долго было чисто рабовладельческим. Я бы даже сказала так: когда со временем наша наука резко пошла в гору, нас от чистого рабовладения отделяло минимальное историческое время. И такого рода замашки элиты крепко укоренились, хотя зависимые рабы превратились в якобы независимых рабочих. Им дали минимум удобств и денег, но на большее не пошли. Политоры не равны — эта философия въелась в кровь. Отсюда и термин «высокородные» и прочие. Почему-то я убеждена, что на Земле человек, способный проследить древность и значимость своего рода, может, скажем, работать сварщиком. А другой, чьи предки сотни лет обрабатывали землю, может стать ученым, деятелем искусства или главой правительства. Ведь так?

— Абсолютно верно. Это не правило, но вполне вероятно.