Где ты, рай?

Губернатор принимает Джеймса любезно, подает ему руку и просит садиться. «Да, я пригласил вас по прискорбному случаю», — говорит он. Джеймс сразу замечает, что любезный минхер вне себя. «Но теперь я знаю, что вашего товарища на самом деле зовут Вильям Брайент и он беглый каторжник из Ботани-Бея. Он рассказал все о побеге своей жены, детей и их товарищей. Поэтому я прошу ответить начистоту: как вас зовут?»

«Джеймс Кокс, ваше превосходительство».

«И за что вас наказали, Кокс?»

«Я был гранильщиком алмазов и пытался украсть бриллиант. Но это обнаружилось, как понимаете, ваше превосходительство». Джеймс произнес это сдержанно, несколько небрежным тоном.

Ваньон улыбается: «Значит, поэтому вы так хорошо говорите по-голландски?»

«Да, ваша милость. Я работал два года в чудесном городе Амстердаме. Я хотел бы поселиться там опять». Он любезно кланяется губернатору. «Но теперь для этого потребуется какое-то время».

«Наверняка, Кокс».

Слуга-малаец входит с можжевеловой водкой и рюмками. Ваньон медленно разливает всем, включая и Джеймса, и, довольно дружелюбно улыбаясь, пьет с ними. Немного погодя он говорит: «Я обсуждал дело здесь с моими друзьями, и вам надо понять, Кокс, что я, очевидно, обязан арестовать вас и вашу компанию. Это мой долг как губернатора. Однако вы много перенесли, я прежде всего имею в виду Мэри и детей, так что мы сделаем тюремное заключение возможно более мягким. Вы должны сегодня днем позаботиться о том, чтобы переселиться в три комнаты, которые я предоставляю в ваше распоряжение в крепости. За ее пределы вы можете свободно выходить, куда хотите, но только по двое, и каждый вечер перед заходом солнца вы должны быть в своей квартире. Мэри и дети могут передвигаться свободно».

«Спасибо, ваше превосходительство, — говорит Джеймс, — но позвольте мне задать вопрос, который имеет для нас наибольшее значение. Что с нами будет? Кому вы нас выдадите?»

«Об этом мы тоже говорили, — отвечает Ваньон, — и если бы вы постоянно делали вид, что вы потерпевшие крушение с американского китобойного судна, мы бы выполнили обещание, данное вам, но ваш сердитый приятель разоблачил вас вчера вечером. Если сверх всяких ожиданий на Тимор вдруг зайдет американский корабль, мы попытаемся отправить вас на его борт, закрыв глаза на то, что знаем о вас. Но учитывая сведения, сообщенные Брайентом, я вынужден как губернатор выдать вас британскому военному кораблю, если он первый зайдет на Тимор».

«С первым кораблем, который придет в Купанг, мы должны, следовательно, уехать, ваше превосходительство?»

«Да, с первым же кораблем. Ничего иного я не могу поделать, — говорит Ваньон. — Я и так полагаю, что зашел слишком далеко».

«От имени моих товарищей я глубоко благодарю вас, ваше превосходительство, и наша благодарность относится также к другим господам. Что бы с нами ни произошло, мы никогда не забудем время, которое провели здесь, на Тиморе».

«Какое наказание ожидает вас, если вас выдадут англичанам?» спрашивает казначей Росет.

«Смертная казнь, минхер, через повешение на одной из мачт корабля».

«Но надо надеяться, что американское китобойное судно собьется с курса и зайдет на Тимор», — завершает беседу Ваньон.

В тот же день «ботаники» перебираются в крепость. Вильям продолжает пить[53].

3

Почти точно на два года ранее этих событий лейтенант Вильям Блай с частью команды, которая осталась преданной ему после восстания на королевском корабле «Баунти», добрался до Купанга в почти таком же жалком состоянии, как беглецы из Ботани-Бея, и был отправлен из Батавии в Англию. Адмиралтейство немедленно снарядило корабль «Пандора», фрегат с 24 пушками и командой из 160 человек, и направило его в определенную часть Тихого океана, чтобы найти «Баунти», захватить его и привезти обратно мятежников, чтобы они предстали перед судом. Командование «Пандорой» было вверено капитану Эдварду Эдвардсу, в то время, наверное, самому ретивому поборнику жесточайшей дисциплины на судах военно-морского флота, известному своей надменностью и презрением к каждому, имевшему более низкий чин, чем у него. Он отплыл из Спитхеда, напутствуемый пророчеством Блая, который неоднократно говорил своему родственнику, пастору Джеймсу Блаю: «Эдвардс никогда не вернется, потому что не знает условий навигации в проливе Индевор».