Где ты, рай?

Плаванию «Пандоры» суждено было стать в этом отношении столь же трагическим, что и экспедиции на «Баунти». На Таити, куда корабль добрался без трудностей, были задержаны как мятежники, так и те, кто не по своей воле оказался замешанным в бунте; всех их заковали в кандалы. Эти моряки оставались на Таити, поскольку не хотели оторваться от сладкой жизни с островитянками-вахинами. Поскольку Эдвардс опасался, что арестованные мятежники могут заразить его команду крамольными мыслями, он построил на юте деревянный загон овальной формы, размером 3,5 на 5,5 метра. В этой клетке, которая получила название «шкатулка Пандоры»[54], четырнадцать человек постоянно находились под жарким солнцем, они должны были там есть, пить, спать и отправлять естественные потребности. Один из заключенных, боцман Моррисон, оставил дневник этого ужасного путешествия. О «шкатулке Пандоры» он писал, что «в тихую погоду там было так жарко, что пот лил градом и быстро развивались разные паразиты; койки были очень грязные, так как, ложась на них, мы наполняли их паразитами, и этого можно было избежать, только если мы укладывались нагишом на голые доски, что было единственным спасением. Бывало и хуже, потому что, когда несчастные беспокойно вертелись в наручниках и кандалах томительно жаркой тихоокеанской ночью и одному из них (Мак-Интошу) удалось освободить ногу из кандалов, вахтенный офицер это заметил, и было проведено обследование, после которого цепи были сделаны уже, чтобы сидеть неподвижно, и первый лейтенант мистер Ларкин испытывал наручники, ставя ногу на наши груди и стаскивая наручники с наших рук изо всей силы. У некоторых была содрана кожа, и всем, у кого наручники стаскивались, были сделаны меньшие наручники, которые закрывались так плотно, что не было никакой возможности повернуть в них руки, и, так как наши руки отекли, он сказал, что и не предполагалось, что наручники должны подходить как перчатки».

В течение четырех месяцев суровый капитан бесцельно курсировал по Тихому океану, но не нашел никаких следов исчезнувшего «Баунти» и находившейся на нем основной группы мятежников. Он не следовал какому-то методическому плану. В то время как он двигался на запад, как раз противоположно направлению убежища оставшихся на воле мятежников на острове Питкэрн, 13 августа 1791 года он заметил гористый остров, покрытый лесом, на северо-западе. Но к этому времени Эдвардс утомился и не проявил никакого интереса. «Мы весьма отчетливо видели дым, — отмечал он в вахтенном журнале, — поэтому можно предполагать, что остров обитаем». На этот раз он не попытался обследовать эти признаки, которые несколькими месяцами раньше пробудили бы у него глубочайшее подозрение. А в это время на его уходящий корабль были устремлены взгляды, преисполненные отчаяния: столбы дыма были сигналами потерпевших бедствие. На берегу острова лежал разбитый корпус французского фрегата «Буссоль», а на большой глубине вне видимости с моря корпус «Астролябии», двух французских судов, которые капитан Филлип встретил в заливе Ботани, когда прибыл туда с первой флотилией. Там же, на берегу острова, находились останки экспедиции Лаперуза.

Эдвард Эдвардс теперь направлялся на родину. 28 августа «Пандора» подошла к Большому Барьерному рифу. Лишенный воображения, Эдвардс повел корабль прямо на этот неведомый риф в полной темноте. Раздался скрипучий треск, фрегат медленно развернулся под полным парусом и попал прямо в прибой. Затем внезапно он быстро накренился, и несчастные люди, которые лежали закованные в цепи в «шкатулке Пандоры», ожидали, что судно вот-вот перевернется. Они отчаянно пытались освободиться от своих оков, что, разумеется, было невозможно. Через четверть часа трюм наполнился водой на два с половиной метра, и только риф удерживал корабль на поверхности.